Энн Хампсон - Над сладким Босфором

Джанет стояла у открытого окна, задумчиво разглядывая тонущие в сумерках склоны азиатского берега на другой стороне пролива. Последние лучи закатного солнца расплавленной лавой разливались по спокойным водам Босфора, освещали знакомую панораму. Вдоль побережья замерцали огни в маленьких деревушках и на рыбачьих лодках.

Из сада донеслись голоса, и зыбкое умиротворенное настроение мигом отлетело. Ее брат Марк пригласил на обед Крейга Флеминга, голос которого и заставил Джанет вздрогнуть.

Впервые она встретила Крейга месяц назад — он навестил Марка в тот день, когда она приехала. Визит был коротким, приветствие — довольно холодным, и Джанет сразу поняла, что он зашел просто из вежливости, а не ради того, чтобы познакомиться с нею. Бабушка Крейга принадлежала к одной из аристократических семей, давно поселившихся в Стамбуле. Это от нее он унаследовал выражение надменного превосходства, которое смущало Джанет, еще более усиливая ее робость.

Повернувшись к зеркалу, Джанет взяла расческу и замерла, пристально разглядывая свое отражение.

Марк еще в письме предупредил, что ей придется бывать на обедах, танцевальных вечерах и приемах в консульстве, и Джанет большую часть своих сбережений пустила на наряды. Это голубое платье для коктейля, прошитое золотыми и серебряными нитями, было ужасно дорогим, но очень ей шло, подчеркивая стройность фигуры и к тому же гармонируя с цветом ее глаз.

Джанет задумчиво смотрела на себя в зеркало. Она медленно провела расческой по волосам, и те золотистым каскадом рассыпались по плечам.

Как обычно, она оттягивала встречу с Крейгом, но наконец решительно отложила, почти отбросила, расческу и сошла в сад.

Цветные фонарики на деревьях струили мягкий таинственный свет. Мужчины сидели за легким плетеным столиком, Марк наполнял бокалы. С ними был и Тони, на пару с которым Марк снимал дом.

Несколько мгновений Джанет стояла в тени деревьев и глядела на Крейга, не слыша ни разговора за столом, ни стрекота лодочных моторов в отдалении. Он сидел, свободно откинувшись на спинку кресла, лениво постукивая пальцами по подлокотнику. И даже в этом едва уловимом движении сквозила надменность. Джанет рассматривала его профиль, красивый и гордый… даже слишком гордый. Темные волосы, правильные дуги бровей, твердый подбородок… все подчеркивало впечатление властности и силы, которое сложилось у нее с первой же минуты их знакомства.

В его присутствии прошлое меркло, и это почему-то раздражало Джанет. Дома, в Англии, она хранила верность Неду даже в мыслях. Нед хорошо плавал, но море захватило его врасплох…

Старая боль вернулась, едва она вспомнила недолгие счастливые дни после помолвки. Тогда ей было двадцать два, она только начала преподавать в школе историю, а Нед стал совладельцем фирмы.

Каким прекрасным казалось будущее… и как быстро все переменилось!

Джанет тогда лишилась смысла жизни. Будущее вдруг разверзлось бесконечной пустотой. Прошло три года, рана затянулась, но боль осталась. Мама изо всех сил старалась «устроить ее судьбу», советовала не замыкаться в своем горе, но Джанет избегала мужского общества. Кажется, она просто боялась мужчин.

Потом Стамбульский университет пригласил Марка читать годовой курс по ядерной физике. Спустя два месяца он предложил Джанет приехать к нему — в школе Бейоглу открылась вакансия историка. Мама решила, что Джанет будет полезно сменить обстановку, и она не стала возражать.

Дом в Стамбуле просто очаровал ее. Это была одна из ультрасовременных вилл, недавно выстроенных в Ортакой, замечательном пригороде на берегу Босфора. Только богатые могли себе позволить дом в Ортакой — старая местная аристократия, удачливые бизнесмены и люди вроде Крейга — тот занимал пост управляющего транснациональной нефтяной компании. Марку и Тони Поуэллу повезло: они взяли дом в аренду у одной семьи, которая отправилась на год путешествовать по Европе.

Джанет до сих пор не могла забыть первого впечатления; обширный сад вокруг дома спускался прямо к Босфору, из окон открывался великолепный вид на пролив. Багряник и сирень цвели под пальмами, в воздухе царил аромат жасмина. Цветущие кусты жакаранды на холмах, казалось, окутывали виллы мягким голубым туманом.

Вместе с домом новые хозяева получили Метата, он был садовником, выполнял разные мелкие поручения и прислуживал за столом. Невысокий ростом, старый, он походил на побитую собаку. Кроме него в доме была кухарка, но она готовила только турецкие блюда, что доставляло новым хозяевам массу неудобств.