Олег Рой - Шапка live, или Искусство выживания

– Только до двери, – улыбнулся он. – А потом помашешь мне с балкона, хорошо?

– Улыбаемся и машем? – спросила Красная Шапочка, и Волк увидел, что ее глаза предательски блестят.

Он взял ее руку в свои лапы – ту самую руку, на которой было написано бордовой хной, чего нельзя делать с Красной Шапочкой.

– Помнишь, что тут написано? – спросил он. – «Не бросать, беречь от ударов…»

Она кивнула, и он обнял ее, прижав к себе.

– Я тебя никогда не брошу, – пообещал Серов-Залесский тихим, серьезным голосом. – И от любых ударов сберегу. Ты только дождись меня, хорошо? И помни, второй такой, как ты, во Вселенной нет, не было и не будет.

– И не надо, – улыбнулась она сквозь слезы и, приподнявшись на цыпочках, легонько чмокнула Волка в щеку. А потом провела до дверей. И даже помахала ему с балкона, прежде чем, зайдя в его комнату, упасть на еще теплую кровать и разрыдаться в подушку.

Девушка понимала, что поездка в Тамбов – всего лишь недолгая отлучка. Понимала умом, но, кроме ума, есть еще и сердце, любящее сердце, для которого тягостна даже такая недолгая разлука.

Днем Красная Шапочка и бабушка приехали на киностудию, где режиссер, потирая руки, сообщил им новость, которую посчитал приятной:

– Так, мои родные, рад вам сообщить, что поработали мы все на славу. Претензий к отснятому материалу у меня лично нет. Пришло время мне потрудиться с монтажерами, звукооператорами, оцифровщиками, мастерами спецэффектов… а вы, дорогие мои, пока еще недельку отдыхаете, дописывается сценарий следующих серий.

– А как же озвучка финального эпизода? – уточнила Мария Ивановна. – И вообще, мне кажется, последняя сцена какая-то незавершенная получилась.

– Это называется «открытый финал», – разулыбался режиссер. – Я там поколдовал немного, музычку наложил, кой-какую нарезку, рев добавил волчий… получилось, м-м-м, просто пальчики откусишь.

– Ты хотел сказать «оближешь»? – уточнила Красная Шапочка.

– Нет, именно что откусишь, – продолжал лучиться энтузиазмом Брюковкин. – Как от пирожков производства столовой нашей киностудии. И кстати, дорогие, я еще не определился, снимать ли второй сезон на восемь серий… Тут многое зависит от продюсеров и новых актеров. Охотников-то мы еще не сняли.

– А что, первую у нас уже кто-то купил? – уточнила Мария Ивановна, всегда отличавшаяся практичностью.

И все трое посмурнели. Сериал предстояло продать прокатчикам, а это оказалось не так просто на фоне наплыва из-за океана римейков классических трешевых и не очень фильмов 80-х. Прокатчики ходили сытые, как морские котики после разлива танкера со сметаной, и от отечественных проектов крутили носом.

– …точнее, определился, – проигнорировал ворчание Марии Ивановны режиссер. – Пусть решает Его Величество.

– Кто? – удивились дуэтом Красная Шапочка и бабушка.

– Зритель, родные мои! Второй канал вроде бы за нас! – Определенно, Лев Львович вознамерился показать, что он в плане улыбки круче Чеширского кота. Откровенно говоря, Чеширский кот, узрев улыбку Льва Львовича, наверняка повесился бы от зависти на том же суку, на котором любил отдыхать, если верить Льюису Кэрроллу. – Его Величество Зритель, для которого мы работаем, ради которого стараемся в поте лица своего. Так что пока можете быть свободными…

И, выдержав паузу, добавил:

– Только в бухгалтерию заскочить не забудьте, я для вас авансец небольшой выбил, для поддержания штанов, так сказать.

Авансец, кстати, по меркам их бюджета оказался довольно неплох. Вернувшись домой, Красная Шапочка вынула из кармана кошелек, отсчитала себе несколько купюр из толстой пачки, а остальные положила в шкатулочку, стоящую на полке в гостиной.

Дейзик, подняв красивую мордашку, тявкнул, намекая, что и ему нужно купить что-то вкусненькое.

Волк отзвонился после полудня.

– Приехал в город, – отрапортовал он. – Дядюшка, похоже, действительно в больнице, в каком-то пансионате на берегу Цны. Поеду к нему после обеда, пока к своей бабушке заскочу, брошу вещи. Вечером дам о себе знать.

Красная Шапочка передала привет Волчьей бабушке, пожелала ему удачи, и Владимир повесил трубку. А потом пропал. Девушка ждала, как на иголках, начиная с пяти часов; прошло шесть, семь, восемь, девять часов, но звонка не последовало. Она даже начала было злиться, но злость сменилась тревогой, а тревога – отчаяньем, когда большая стрелка часов указала на одиннадцать вечера.

Телефон зазвонил без пятнадцати двенадцать, рингтон был Волчий, и Красная Шапочка готова была уже высказать непутевому Волку все, что она думает о нем в частности и всех волках в целом, но слова буквально застряли у нее в горле – голос в трубке принадлежал не Волку, точнее – не ее Волку.