Олег Рой - Шапка live, или Искусство выживания

– Я же не успел тебе рассказать… – Волк поцеловал Ольгу в щеку. – Варя взрослый человек, и я три дня терпел ее выходки, прощал странные «закидоны». Когда-то, семь лет назад, она могла приехать в общежитие ВГИКа и устроить там скандал ревности. Я ей сочувствовал, когда она оставалась без копейки денег после увольнения с очередной работы, жалел, но всему есть предел. И моему терпению тоже. Когда она всем нам нагрубила и потребовала, чтобы я выгнал тебя из дома, я попросту предложил ей сделать выбор – либо она остается у нас до тех пор, пока не найдет себе жилье, и уважительно относится ко всем нам, либо пусть отправляется на все четыре стороны, то есть в направлении Тамбова. И она выбрала более легкий путь: вернуться в маленький магазин продавщицей, где проработала десять лет после школы…

– Оля! – возникла на пороге квартиры бабушка. – Тебя обыскались и мама и Лев Львович. У вас горит съемка! Возьми! – бабуля протянула Красной Шапочке телефон. – Замучили меня звонками.

– Алло, Лев Львович?! Завтра?! Да, конечно, буду.

– Оленька… – голос режиссера звенел тревогой. – С тобой точно все в порядке? Матушка здесь сходит с ума от волнения.

– Папа, у меня все хорошо. – Завибрировал смартфон, и Красная Шапочка прочла с экрана сообщение. – Папа! Мою статью опубликуют! Вот сейчас ответила главный редактор матушкиного журнала! Поблагодарила за прекрасную идею писать не о столичных проблемах, а о жизни в глубинке, в селах и губернских городках! Сорвать с себя дорогие наряды и побегать по чистому полю в сарафане, сплести венок, пожарить картошку на костре, провести ночь на стоге сена под открытым небом, насобирать грибов и ягод и открыть для себя новый мир… Люди устали жить друг у друга на головах, в этих страшных многоэтажных домах… Всем нам хочется любви и свободы.

– Браво, Оленька! – Голос режиссера стал серьезным. – Рад, что твое настроение изменилось и ты становишься взрослее.

– Иван! – бабуля увидала почтальона, спускающегося по лестнице. – Проходи на кухню, к столу! У нас на ужин гречка и куриные котлетки, привезла из пансионата.

Почтальон не стал жеманиться и отнекиваться и вошел в квартиру.

– Я их не понимаю, – пожал плечами Разумей Занудович. – Ну, хорошо, вот если бы я не вмешался, не помог с написанием статьи, – что изменилось бы? У Ольги не сменился бы гнев на милость? Волк не понял бы, кто ему дороже: обнаглевшая одноклассница, с которой он получил первый сексуальный опыт, или девушка, ставшая ему родной?

Откровенно говоря, Разумею даже хотелось, чтобы Внутренняя Богиня принялась скандалить. Чтобы наорала, чтобы стала, как прежде, косплеить Немезиду и швыряться молниями или бенгальскими огнями. Он бы даже не стал уворачиваться.

А состояние Внутренней Богини иначе, как угнетенным, нельзя было и назвать. Ее крылышки поникли и потускнели, она по кончик носа закуталась в шотландский клетчатый плед и тихонько сидела с опущенной головой, даже не прикоснувшись к кофе, уже остывшему. У Внутренней Богини была депрессия.

– Понимаю, что Волка нужно простить, все-таки мы его любим. Но не могу.

– Ничего не изменилось бы, – сам себе ответил Разумей. – И вообще…

Что «вообще», Разумей не знал. Зато внезапно понял одну очень странную вещь: да, его напарница, Внутренняя Богиня, чересчур легкомысленна и импульсивна, она слишком много фантазирует и слишком мало задумывается, оставляя этот труд своему бескрылому напарнику, но без нее намного темнее, холоднее и безотраднее. Конечно, можно жить в атмосфере вечного моросящего дождя, живут же люди в… не важно.

Но вот только жить так – ужасно скучно, и без света Внутренней Богини даже насквозь рациональный Разумей чувствовал себя неуютно…

Ужин прервался телефонным звонком.

– Странно, мне звонит дядя. Я не говорил с ним лет пять, – удивился Владимир, принимая вызов. – Хорошо, я приеду, – произнес он в трубку и встал из-за стола. – Мария Ивановна, дядя Ваня, Оленька. У меня заболел дядя, нужно срочно выезжать.

В Тамбов Волк отправился на своем мотоцикле рано утром, чтобы успеть выскочить за Кольцевую автодорогу в тот короткий момент, когда ночной поток машин из провинции еще не сменился дневным, снующим в обоих направлениях. Был вторник, и, по расчетам Волка, дорога должна была оказаться пуста, по крайней мере по московским меркам.

Перед отъездом Волк сказал:

– Мне пора.

– Я тебя провожу, – Красная Шапочка вскочила с кровати, но Владимир мягко ее остановил.