Джулия Ортолон - Сведи меня с ума

— Эй, Майклз! — Хриплый голос еле перекрыл шум в редакции. — К телефону!

Брент Майклз отвернулся от мониторов и увидел, что режиссер программ новостей Конни Розенстейн размахивает телефонной трубкой над головой. Она протянула ее через свой загроможденный стол к его безупречно чистому столу.

— Будешь говорить? — спросила она.

Он посмотрел на один из циферблатов, установленных на стенах редакции новостей Хьюстонской телестудии. Итак, до эфира осталось четырнадцать минут и двадцать шесть секунд. Полно времени.

— А кто это?

— Утверждает, что твой старый школьный друг из… Бисон-Ферри? — Конни пожала плечами, давая понять, что это может быть кто угодно из сотен людей, которых он встречал в своей жизни.

У Брента что-то сжалось в груди от неожиданного упоминания о его родном городке.

— Он представился? Назвал себя?

— Да нет, никакого имени никто не называл, но могу сказать тебе: это определенно не «он». — Конни подмигнула, что никак не вязалось с ее резкими манерами недавно приехавшей обитательницы Нью-Йорка.

Брент удивленно смотрел на нее, не представляя, кого бы он мог назвать своим старым школьным другом. Раздался щелчок, и этот звук вернул его в реальность: кассета готова, записана, и теперь у него есть материал, переданный через спутник, для главной темы в его выпуске новостей. Отправив кассету, он вернулся к своему столу. Подходило время эфира, поэтому шум переместился вниз, к пультам управления, и в редакции стало непривычно тихо.

Конни выдохнула облако дыма, подавая ему трубку, и бросила предупреждающий взгляд на часы.

— Я сейчас буду, — заверил он ее с улыбкой, желая скрыть возникшее внутри напряжение.

Как только девушка выбежала следом за всеми из комнаты, Брент посмотрел на трубку, которую держал в руке. Он не был в Бисон-Ферри ни разу с того дня, как уехал в колледж, и почти забыл то отвратительное чувство, которое затаилось у него где-то глубоко в груди. Он был чужаком в этом городке, парией. Но странно, такая простая вещь, как телефонная трубка, которую он держит сейчас в руке, всколыхнула прошлое, и прежние чувства нахлынули на него как океанская волна.

Глубоко вздохнув, он прижал трубку к уху.

— Брент Майклз слушает.

— Брент! Как хорошо, что я тебя поймала. — Мягкий голос в трубке неожиданно вызвал в памяти аромат жимолости. — Мне так неловко беспокоить тебя прямо перед выходом новостей, но я уже не могла ждать.

В этом голосе было что-то такое, от чего его пульс резко подскочил.

— Кто это?

— О Господи! — Искренний смех вызвал в памяти белокурые волосы, собранные в конский хвост, большие синие глаза за стеклами очков. — Это Лора Морган.

— Лора Бет? — Он почувствовал легкое облегчение.

— Бре-ент, — протянула она его имя, и в тоне слышалось осуждение. — Я рассчитывала, что хоть ты-то назовешь меня Лорой, несмотря на то, что в нашем городе меня до сих пор называют Лора Бет.

— Маленькая Лора Бет Морган. — Он вспомнил неуклюжую худенькую девочку. Она, дочь доктора, известного человека в городке, должно быть, хорошо устроилась. Странно, что он не вспомнил о ней сразу же, когда Конни упомянула о старом школьном друге. Когда они учились в школе, он всегда выделял Лору из ученической толпы. Он и сам-то никогда не был частью этой толпы. — О Господи, Попрыгунья, сколько лет, сколько зим?

— Четырнадцать лет, семь месяцев и десять дней. Но кто считал?

Брент засмеялся.

— Только математический склад ума вроде твоего способен такое вычислить.

— Это не имеет никакого отношения к умственным способностям, — решительно заявила она. — Девочки всегда помнят свой первый поцелуй. И вовсе не потому, что тот братский клевок в щеку, которым ты меня наградил перед отъездом, это все, что я могу вспомнить, — быстро добавила она, а он, слушая ее, улыбнулся.

Что ж, по крайней мере это не изменилось: Лора всегда умела вызвать у него улыбку.

— Ну, я не собирался тебя шокировать, я сделал это просто так, чтобы ты меня запомнила.

— Я запомнила бы тебя в любом случае, — проговорила она с некоторым упреком в голосе.

От чрезмерных эмоций ее голос казался возбужденным, и Брент постарался своему голосу придать легкость.

— Так что же, ты хочешь сказать, что ты следила за мной все эти годы?

— Я намерена вмешаться в твою жизнь, уж если хочешь знать правду, — заявила Лора.

— О! — В груди Брента опять что-то заныло, он насторожился. Настороженность для него — слишком хорошо знакомое чувство.