Алисон Джерис - Я сведу тебя с ума

Беатрис увидела его сразу же, как только вышла из вагона поезда. Ральф Маккензи стоял прямо под переливающимся транспарантом, на котором причудливый узор разноцветных пластмассовых снежинок складывался в рождественское приветствие. Однако, судя по выражению его лица, трудно было сказать, что сам он преисполнен духом наступающего праздника. Засунув руки в карманы вельветовых брюк, Маккензи с едва скрываемым раздражением поглядывал на пассажиров, выходящих из вагонов. Казалось, он выполняет какую-то явно неприятную обязанность.

Беатрис поставила чемодан на платформу и незаметно вытащила из сумки «Далекий горизонт», на обложке которого был запечатлен загадочный любитель экзотики — Ральф Маккензи. Да, вне всяких сомнений, это он. Но честное слово, как будто два разных человека… Разве такое возможно?

Невольное разочарование охватило Беатрис. Этот хмурый, желчный тип — не более чем пародия на романтического искателя приключений, чувствующего себя как дома в бескрайней пустыне. Очевидно, не подозревая, что его снимают, он улыбался кому-то, находящемуся за пределами кадра. Темно-серые, отливающие синевой глаза чуть прищурены от яркого солнца, горячий ветер теребит волосы… Безусловно, сильный духом, незаурядный человек. А тут…

Еще в поезде, вновь и вновь вглядываясь в фотографию, Беатрис, сама не зная почему, чувствовала странное волнение. Она не назвала бы Ральфа красивым, но в нем определенно было нечто такое, что не оставило ее равнодушной. В чем же секрет притягательности? Может быть, слава неустрашимого путешественника? Или просто оригинальная мужская импозантность? Она не могла ответить на этот вопрос.

Увы, реальный Маккензи напоминал сумрачного истукана, окаменевшего в суетливом людском потоке. Беатрис уже успела положить предательскую книжку обратно в сумочку, когда он повернулся в ее сторону. На какой-то момент тусклый безразличный взгляд остановился на ней, затем опять скользнул в гущу толпы. Беатрис почувствовала легкий укол самолюбия. Кроме того, ее встревожило, что, при всей своей антипатичности, Маккензи производит впечатление очень проницательного человека. Такого не одурачишь.

Что же теперь делать? В Лондоне затея подменить Терезу казалась невинной и легко осуществимой. Но сейчас, когда она лицом к лицу столкнулась со своим будущим хозяином, в этом начинают возникать серьезные сомнения. На колебания ушло несколько минут. Затем ее плечи выпрямились, и решительным движением чемодан был поставлен на колесики. В конце концов, Беатрис провела одиннадцать часов в поезде вовсе не для того, чтобы глупо сбежать назад.

— Мистер Маккензи? — Она постаралась придать своему голосу как можно больше твердости.

Ральф резко обернулся, темные, нахмуренные брови удивленно приподнялись. Кто бы мог предположить, что скромная девушка приедет в вагоне первого класса.

— Да. К вашим услугам, — сухо отозвался он, разглядывая Беатрис.

Она была безусловно привлекательна. Милое, задорное личико, обрамленное густыми темно-каштановыми локонами, складная, спортивная фигурка… Одета строго, почти скромно, но с исключительным изяществом: костюм из тонкой шерсти в традиционном английском стиле, палевый цвет которого прекрасно гармонировал с коричневыми замшевыми туфельками. Золотисто-карие глаза лишь искусно оттенены косметикой. Соблазнительно-припухлые губы подкрашены довольно ярко, но безо всякого вызова. Придраться, в общем-то, не к чему, — Беатрис тщательно позаботилась о мельчайших деталях своей внешности еще в поезде.

— Мисс Тереза Обри? — недоверчиво осведомился Ральф.

«Не слишком-то я похожа на гувернантку!» — встревожилась Беатрис, когда его глаза со скептическим недоумением остановились на ее туфельках. И потом, гувернантки не путешествуют первым классом… Но билет покупал Джерри, и она не хотела отказываться от соблазнительной возможности хоть на несколько часов окунуться в роскошь. Беатрис взмахнула ресницами и одарила пресловутого мистера Маккензи обворожительной улыбкой.

— Да, это я, — сказала она, чувствуя, как щеки зарделись. — Но я предпочитаю свое второе имя — Беатрис, — добавила девушка, сообразив, что будет чувствовать дискомфорт, если ее в течение месяца станут называть чужим именем.

— Беатрис? — переспросил он с еще большим недоумением.

Казалось, ее чарующая приветливость не произвела на него никакого эффекта. Вместо того чтобы улыбнуться в ответ, как сделал бы любой нормальный человек на его месте, Маккензи всем своим видом выказывал колкую настороженность.