Дебора Смит - Тень моей любви

Вы спросите, как же я при таких обстоятельствах вообще появилась на свет. Слава богу, в свое время маме и папе удалось сдвинуть дело с мертвой точки.

Ну, просто не могу не отвлечься еще немного. Ну, совсем чуть-чуть о вражде наших старух. Ведь на чем зиждется семья в штате Джорджия? Совершенно верно: бабушки, прабабушки, древние, как сама история. Я как сейчас помню свою прабабушку Алису Стоунволл Макгинес Мэлони. Уф, вот уж имечко господь послал. Впрочем, ему изрядно в этом помогли родители прабабушки, нарекшие дитя в честь генерала Конфедерации.

Мои братья втихомолку звали ее Каменной Стеной. И это объясняет все. Сейчас с пожелтевшей фотографии на меня смотрит высокая, неулыбчивая женщина с копной взбитых волос, в черном платье с пышными рукавами. Чувствуется, что она широка в кости, сильна, надежна и решительна. Всю свою жизнь она за что-то боролась. Энергии в ней было на четверых.

А что же вражда? Да, да, сейчас. Бабушка Делани, “хрупкая ирландская леди”, как она любила себя называть, появившись в нашем городе, немедленно заняла место прабабушки. То есть стала самой интересной и активной женщиной в Дандерри. Представьте себе, какую кровоточащую, незаживающую рану нанесла англичанка в самое сердце главы клана Мэлони. А что именно прабабушка решала там все, никто не сомневался.

И вот, о боже, тот самый вечер, четвертое апреля 1920 года! Нет, в мировом масштабе ничего такого не произошло, но в Дандерри…

На торжественном благотворительном ленче методистской церкви подавляющее большинство молодых особ покинуло главный банкетный стол прабабушки и переметнулось к торжествующей Элизабет Делани. Конечно, какой девице не хочется разузнать о вкусах, украшениях в этой самой Англии, Говорят, прабабушка просто кипела от ярости. И наконец, когда кто-то поинтересовался – не родня ли Элизабет королевской семье, прабабушка разразилась фразой, которая навсегда закрепила раздор, до самой смерти старухи ненавидели друг друга.

– Какое там королевское семейство! – зло и достаточно громко сказала прабабушка. – Деревенщина! Кто б ее знал, если бы она не вышла замуж за Патрика?!

Бабушка Элизабет поднялась во весь великолепный рост. Ах, представляю, какое было зрелище. Пир страстей в нашем захолустье. В общем, бабушка не осталась в долгу.

– Ты подлая неотесанная мужичка, я никогда не прощу тебя. – Вот что сказала бабушка Элизабет.

Ну а потом прошло тридцать лет, и моя мама после выпускного школьного бала сбежала с папой. Это был скандал! Бабушка Элизабет и прабабушка Алиса приложили каждая со своей стороны уйму усилий, чтобы вернуть все на круги своя. Но, но… На каждое хотение есть свое “но”.

Мама и папа уже ждали появления моего брата Джозефа. На радость или на беду, враждующие семейства были теперь соединены этим браком.

А дом, в котором я выросла, стар как мир. Его строил еще мой прапрадедушка Говард Мэлони. Потом с нами случалось всякое. Семья была на грани разорения, и дом послушно отражал это событие, грустно осыпаясь штукатуркой. Но мой самый любимый дед Джозеф Мэлони поднял наше жилище, а с ним и семью из бездны нищеты, куда мы стремительно падали.

Он был удачлив, мой дед Джозеф. Что-то он там строил, возился с электричеством, сколотил толику денег. И тут в дело вступила его жена, а моя бабушка Дотти. Ведь всем нам по штату положена не одна бабушка, но не всем так везет. Бабушка Дотти, умело играя на бирже, успешно превратила дедовы заработки в изрядный капиталец.

Люди стали поговаривать, что этим Мэлони денег девать некуда.

Дом тоже слегка преобразился. Похоже, каждое поколение считало своим долгом оставить ему на память по пристроечке. Теперь в доме было десять спален, четыре ванных комнаты и три камина. Жили мы на отшибе, как владетельные герцоги в фамильном замке.

Все хозяйство вела мама. Тут она была непререкаемый авторитет. Беспорядок не допускался ни в каком виде.

Кровати были всегда убраны. В вазах – свежие цветы, еда приготовлена вовремя, полы натерты до блеска, на коврах и гардинах – ни пылинки.

Детские болезни, вызовы врачей, школьные занятия – все это были ее заботы. Она мариновала и солила, пекла и жарила – все в изрядных количествах, отправляла стулья в обивку, а зеркала в реставрацию. Все, все держалось на ней, на нашей маме.

Однажды отец взял ее с собой в Калифорнию, наверное, хотел устроить ей праздник. Они вернулись через два дня.

– Я не могла выносить это безделье ни секундой дольше, – сказала мама.