— Все, — раздраженно говорю я. — Гордость. Милосердие. Достоинство. Прекрасное сердце.
Пандора закатывает глаза и делает вид, что засовывает палец в горло.
— В конце концов, ты устанешь от ее консерватизма, ванили, скучной задницы, а потом приползешь назад, — Пандора скрещивает руки на груди.
— Ха. Никогда, — у меня выходит надменный смех. — Не надейся.
— Да, возможно, пришло время рассказать отцу обо всех причудливых штучках, которые ты сделал со мной в задней части мастерской. Ты знаешь, когда наклонял меня над бамперами и трахал всеми этими грязными, фаллоподобными инструментами, разбросанными по всей мастерской.
У меня скручивает живот.
Секс с Пандорой возглавляет список глупых поступков, которые я совершил в последние несколько лет. У нее были очень специфические вкусы и очень обильный аппетит. Девиз Пандоры гласил: «чем грязнее секс, тем лучше». И я всегда стремился угодить.
— Итак, ты шантажируешь меня? — я надеваю солнцезащитные очки и смотрю прямо перед собой, потому что взгляд на нее не даст ничего, кроме превращения моей крови в расплавленную лаву.
Я думаю, что пришло время.
— К твоему сведению, — говорю я. — Я ухожу и больше не вернусь.
— Куда, черт возьми, ты собираешься пойти?
— Куда бы ни захотел.
Я на протяжении многих лет жил по минимуму, экономя деньги. И, честно говоря, я даже не знаю, что меня спасало все это время. Я обходился малым, и у меня никогда не было ничего стоящего, чтобы тратить на это большие суммы.
— Ты останешься, — говорит она. — Вернешься. Ты не посмеешь оставить папу вот так. Ты же знаешь, что мы отстаем по срокам на три недели.
— Скажи Роду, что мне жаль. Я позвоню ему и объясню все позже, — я убираю ногу с тормоза и сдаю назад, оглядываясь через плечо.
Слыша мягкий хруст и скрежет гравия под шинами, я чувствую себя свободным.
— Куда ты уезжаешь? — кричит Пандора, как будто это ее чертово дело.
Я в последний раз игнорирую ее, останавливаясь на секунду, чтобы расстегнуть свою рабочую рубашку и выбросить ее в окно, а затем уезжаю из Саут-Форка в последний раз.
Без определенной цели я катаюсь в течение часа или двух. Главным образом по проселочным дорогам, и поэтому я могу вдаваться в глубокие размышления. Через некоторое время я звоню Деми и говорю ей, что еду навестить ее. Она кажется удивленной, но не задает вопросов.
Сейчас я собираюсь забрать свою женщину, которую люблю, на обеденный перерыв. А после этого собираюсь заняться получением предварительного юридического образования, и, возможно, когда-нибудь я поступлю в юридическую школу и стану адвокатом, как всегда и хотел.
Только я не буду следовать по стопам прокурора Роузвуда.
Я буду защитником.
Потому что хороших осталось единицы, и их не часто встретишь, и, может быть, просто может быть, когда-нибудь я смогу спасти невинного человека от семилетнего ада, который испытал сам.
Деми
Два месяца спустя
Корзина для продуктов свисает с моей руки, впиваясь в кожу. Мне нужно было взять тележку, но я приехала сюда, чтобы захватить скрепки и некоторые ингредиенты на сегодняшний ужин. Ройал попросил лазанью. Не в замороженном виде. По рецепту Блисс.
Таким образом, сегодня вечером он ее получит. Лазанью. Салат. Хлебные палочки.
Но, конечно же, когда я заблудилась, пытаясь найти рикотту, то случайно наткнулась на его любимое печенье, и йогурт, и те маленькие засахаренные цукаты с изюмом, которые он любит.
Боже, он как ребенок.
Вот почему я редко беру его с собой в магазин. Он загружает нашу тележку всем, чем не попадя, и считает, что это весело.
И иногда это так.
Две недели назад он положил в тележку банку с маринованными свиными ногами, и я не видела ее, пока мы не подошли к кассе.
Сейчас я стою в очереди четвертая по счету, и у первой дамы переполненная тележка. Вполне уверена, что всем содержимым она смогла бы накормить маленькую страну.
Два других места занимают две пожилые леди в вязанных платках поверх седых коротких завитков. Одна дама носит подходящие друг другу бирюзовые серьги и кольца, а у другой губы накрашены помадой яркого малинового цвета.
Они, в основном, смеются и шепчутся. Через минуту выражение их лиц становится серьезным. Предполагаю, что их разговор принял более серьезный оборот.
— Это так грустно, Бетти, — говорит дама Малиновые Губки, касаясь руки подруги. — Все те люди, их пенсии... Пуф. Исчезло.
Читать дальше