Уинтер Реншоу - Ройал

В моем животе целый ураган.

Желчь поднимается и поднимается, отчаянно ища выход, и я не успеваю ничего предпринять, когда содержимое моего желудка выходит наружу.

Меня тошнит прямо на его обувь.

Апельсиновый сок и водка окрашивают его серые кроссовки.

Ройал

— Ройал, — выдыхает Деми, прикрывая рот рукой. Ее красивое лицо бледнеет.

Учитывая все, что происходило со мной за все мои двадцать шесть лет, рвотные массы на обуви — просто ерунда.

— Все… все в порядке, — я приподнимаю одну ногу и смотрю, как липкая оранжевая слизь стекает с него.

Деми вытирает губы рукавом чистого халата и открывает дверь пошире, чтобы я смог пройти.

— Позволь мне взять полотенце, — она спотыкается, шагая по коридору, и возвращается с пушистым белым полотенцем, которое пахнет кондиционером и выглядит мягким как плюшевый мишка. Упав на колени, она начинает вытирать мою обувь, пачкая чистое полотенце пятнами морковного цвета.

Деми вновь подносит руку ко рту, все ее тело содрогается, когда приступ тошноты повторяется.

— Деми, — я тянусь к ней, чтобы попытаться поставить на ноги. Она встает, закрывая рот рукой, голубые глаза становятся круглыми как блюдца. Я в двух секундах от вопроса, где ванная комната, но не успеваю, как ей снова становится плохо.

Запах свежей рвоты заполняет небольшое пространство коридора перед тем, как Деми снова тошнит.

— Сколько ты выпила сегодня? — я отодвигаюсь от Деми, дыша через рот, и быстро снимаю кроссовки. — Где ванная?

Деми закрывает рот рукой и указывает в гостиную, где видно приоткрытую белую дверь. Я отвожу ее туда, и как раз вовремя.

— Иисус, — я держу ее темные волосы, собирая их в хвостик, пока она обнимает девственно белый унитаз. Пустая банка свежей ароматической смеси стоит на задней части унитаза, а зеркалу над раковиной не хватает полки. Этот дом не так идеален внутри, как выглядит снаружи.

Деми поднимается и, скрючившись, направляется к раковине, чтобы прополоскать рот прохладной водой.

— Ты не должен заботиться обо мне, — она умывается, а затем выражение ее лица становится грустным.

— Конечно, должен.

Деми устало качает головой и, спотыкаясь, выходит в коридор. Я следую за ней, пытаясь придержать, положив руку на ее спину, пока она поднимается по лестнице. Эти гладкие, деревянные ступеньки могут привести в ее состоянии к травмам.

Ее тело реагирует на мое прикосновение — рывком она поворачивает голову и смотрит на меня. Беспорядочные темные пряди волос прилипают к ее лицу. Деми пахнет смертью, которую я чувствовал много раз, как желчь и кислые апельсины, и взгляд у нее такой, который мог бы заставить дрожать даже дьявола.

При этом, все мои мысли о том, как она чертовски красива.

Как нереально быть так близко к ней снова.

Как неправильно это.

Как по очень многим причинам я не должен находиться здесь, и как не могу остаться в стороне.

Я притворяюсь, будто не знаю, где находится ее комната. Деми толкает двойные двери, заходит и сразу же направляется к комоду. Она начинает открывать ящики и копаться в одежде, вынимая охапки футболок и бросая их на пол, как может делать только пьяный человек.

Разочарованно вздохнув, она смотрит на кучу ткани.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Я не могу решить, какую футболку надеть.

Ах, проблемы пьяных людей.

Я наклоняюсь и беру из кучи первую попавшуюся синюю футболку.

— Вот.

Деми берет ее, расправляет на коленях и качает головой.

— Это Брукса. Я не могу.

Я беру серую, что лежит в нижней части кучи.

— Вот эту.

Она кладет ее поверх синей. Эта футболка с эмблемой «Старшая школа Рикстон Фоллс», даже в тусклом свете спальни я замечаю это. На спине трафаретом напечатаны слова «Университетский футбол».

— Не могу, — говорит она. — Эта была когда-то твоей.

Мой желудок переворачивается. Деми до сих пор хранит мою старую футболку. Это должно что-то значить.

Она скидывает все футболки с колен и отодвигается назад, пока не упирается затылком в стену кремового цвета, с болезненным глухим стуком Деми ударяется об нее головой, и ее глаза закрываются. Через две секунды с ее губ слетает легкий храп.

— Деми, — я беру ее за руку и нежно трясу.

Ее рука холодная.

И вся испачкана.

Идея переодеть ее в бессознательном состоянии не очень хорошая, но я не могу уложить Деми, покрытую оранжевой грязью, в кровать.

Сняв халат с плеч, я снимаю с нее грязную майку. Она не просыпается. Я подготавливаю серую футболку — одну из тех, которые я отдал ей в мой выпускной год в школе, после окончания сезона в футбольной команде — и натягиваю ворот футболки через грязные волосы и аккуратно засовываю ее руки в рукава. Хлопковые шорты на ней каким-то чудом избежали «оранжевого извержения».