Дженни Хан - P. S. Я все еще люблю тебя

– Но ты видел меня на химии… – бормочу я.

– Ты так быстро ушла. У меня для тебя кое-что есть. Протяни ладошки. – Парень берет снежный шар у меня из рук и отдает его Джону. – Вот, подержи пока.

Я перевожу взгляд с Питера на Джона. Теперь я нервничаю.

– Протяни руки, – просит Питер.

Я смотрю на Джона еще раз, прежде чем подчиниться, и Питер вытаскивает что-то из кармана и кладет мне на ладони. Медальон в форме сердца.

– Он твой.

– Я думала, ты вернул его в мамин магазин, – медленно говорю я.

– Нет. Ни на одной девушке он не будет смотреться так, как нужно.

Я моргаю.

– Питер, я не могу его принять. – Я пытаюсь отдать кулон, но он качает головой, отказываясь брать. – Питер, пожалуйста.

– Нет. Когда я верну тебя, я надену этот кулон тебе на шею. Это будет твой значок. – Он пытается удержать мой взгляд. – Как в пятидесятые. Помнишь, Лара Джин?

Я открываю рот и закрываю.

– Не думаю, что значок значил то, что ты думаешь, – пожимаю плечами я, протягивая ему кулон. – Пожалуйста, забери его.

– Скажи, какое у тебя желание? – спрашивает Питер. – Пожелай о чем угодно, и я дам это тебе, Лара Джин. Тебе нужно только попросить.

У меня кружится голова. Мир вертится вокруг нас, люди выходят из школы, идут к своим машинам. Джон стоит рядом, а Питер смотрит на меня так, будто мы здесь одни. Будто мы одни на всем белом свете.

Голос Джона выводит меня из транса.

– Что ты делаешь , Кавински? – спрашивает он, качая головой. – Ты жалок. Ты обращался с ней, как с мусором, а теперь решил, что хочешь ее вернуть?

– Не лезь в это, Сандэнс Кид, – отрезает Питер. А мне он мягко говорит: – Ты обещала, что не разобьешь мне сердце. В контракте ты подписалась, что не сделаешь этого, но разбила, Кави.

Я никогда не слышала, чтобы он говорил так искренне, так чувственно.

– Прости, – шепчу я тонким голосом. – Я просто не могу.

Я не оглядываюсь на Питера, когда сажусь в машину, но его кулон все еще зажат у меня в кулаке. В последнюю секунду я оборачиваюсь, но мы уже слишком далеко: я не могу видеть, там ли Питер или ушел. Мое сердце бешено стучит. Что для меня страшнее потерять? Реальность с Питером или мечту о Джоне? Без кого я не смогу жить?

Я вспоминаю руки Джона на моих руках. Как я лежала рядом с ним в снегу. То, как его глаза становятся еще более голубыми, когда он смеется. Я не хочу от этого отказываться. Но и от Питера я отказываться не хочу. В них обоих есть столько всего, за что их можно любить. Мальчишеская уверенность Питера, его солнечное отношение к жизни, то, как он добр к Китти. То, как мое сердце делает сальто всякий раз, когда его машина подъезжает к моему дому.

Несколько минут мы едем в тишине, а потом, глядя прямо перед собой, Джон спрашивает:

– У меня хотя бы есть шанс?

– Я так легко могу в тебя влюбиться, – шепчу я. – Я уже на полпути.

Его адамово яблоко подскакивает в горле.

– В моих воспоминаниях ты был таким идеальным, и ты не менее идеален сейчас. Как будто я сама тебя выдумала. Из всех парней я бы выбрала именно тебя.

– Но?

– Но… я все еще люблю Питера. Ничего не могу поделать. Он был первым, и он… он никак не хочет уходить.

Джон обреченно вздыхает, от чего мое сердце разрывается.

– Черт тебя возьми, Кавински.

– Прости. Ты мне тоже очень нравишься, Джон, правда. Если бы только… вот бы тогда, в восьмом классе, мы все-таки пошли с тобой на танцы.

И потом Джон Амброуз Макларен произносит последнюю фразу, от которой мое сердце разрывается от чувств:

– Думаю, тогда нам не суждено было быть вместе. И сейчас, видимо, тоже. – Джон смотрит на меня уверенным взглядом. – Но может однажды наше время придет.

Я стою в женском туалете и поправляю бант на своем хвосте, когда входит Женевьева. У меня пересыхает во рту. Она застывает, а потом поворачивается, чтобы зайти в кабинку. Тогда я говорю:

– Мы с тобой часто встречаемся в туалете.

Она не отвечает.

– Джен… я сожалею о том, что было в тот день.

Женевьева поворачивается и идет на меня.

– Мне не нужны твои извинения. – Она хватает меня за руку. – Но если ты хоть кому-нибудь расскажешь, клянусь богом…

– Не расскажу! – кричу я. – Не расскажу. Я бы никогда так не сделала.

Она отпускает мою руку.

– Потому что тебе меня жаль, да? – Женевьева горько смеется. – Ты маленькая обманщица. От этой твоей милой сладкой личины меня тошнит. Ты всех обдурила, но я знаю, какая ты на самом деле!

Яд в ее голосе меня ошеломляет.