Элизабет Адлер - Достояние леди

– Молодой парень, – сказал ему турок. – Иностранец. Похож на американца.

Как лев, загнанный в узкую клетку, Арнхальдт ходил взад-вперед по гостиничному номеру. Все действовало ему на нервы – и низкие потолки, и узкие дверные проемы, и миниатюрные детали викторианского декора. Чтобы вместить гнев барона Арнхальдта, нужно было здание размером с Хаус-Арнхальдт, а не этот отель.

Ему хотелось вырваться из этих стен и броситься на добычу – ведь смог же он разделаться с Маркгеймом и Эбиссом! Но на этот раз турок-детектив, которому он так доверял, подвел. Ферди не знал, что делать, и от сознания своей беспомощности ярость его только увеличивалась.

Снова зазвонил телефон – Ферди бросился к аппарату и снял трубку.

– Да? – прорычал он по-немецки.

– Десять минут назад к вилле Казанов подъехал лимузин, – раздался голос турка на другом конце провода. – Троих пассажиров мы узнали: это турецкий министр иностранных дел, американский консул и Ахмет Казан. Четвертого человека мои люди не знают, но, судя по всему, он американец. Он прилетел в стамбульский аэропорт на военном вертолете. Пятью минутами позже на виллу прибыл шеф полиции.

– Внимательно следите за домом, – приказал Арнхальдт. – И будьте любезны в следующий раз, когда кто-нибудь приедет или уедет, звоните мне сразу же, а не через десять минут! Мне нужно знать, куда поедут эти люди. Если вы еще раз меня подведете – на деньги можете не надеяться!

Положив трубку, барон снова начал ходить по комнате, стараясь понять, кто же увез Джини с русского корабля. Судя по словесному портрету, это был явно не Борис Соловский. Через десять минут терпение Ферди иссякло. Он выбежал из отеля и, сев в машину, которую взял напрокат сразу же по прибытии в Стамбул, на полной скорости помчался к вилле Казанов.

Лежа на жесткой кровати, Джини наблюдала за Валентином. Он стоял в углу комнаты и мыл руки над небольшой чуть поржавевшей раковиной.

– Неужели эти руки никогда не станут чистыми? [3]– процитировала она.

Соловский поморщился.

– Леди Макбет, смывающая кровь после убийства. Убивать нетрудно, Джини… Тем более, если ты этому специально обучен. Но мне это занятие глубоко противно. С Борисом Соловским у меня не было другого выхода. Мой отец – достойнейший человек, он по праву занимает высокий пост в Политбюро, а этот подлец, эта мразь пыталась уничтожить отца и таким образом выслужиться. Я люблю свою родину, Джини, но отец дорог мне ничуть не меньше.

Джини не знала, что сказать – она молча смотрела, как Валентин достал из кармана пиджака «Узи» и положил его на стол. При виде зловещего орудия убийства Джини вздрогнула.

Валентин повесил пиджак на спинку стула и подсел к Джини.

– Тебе лучше? – спросил он, гладя девушку по щеке.

Отбросив тонкое покрывало, он внимательно осмотрел ее опухшие, кровоточащие лодыжки и, тяжело вздохнув, проговорил:

– Бедная Джини! Наверное, ты и представить себе не могла, в какую опасную игру ввязываешься.

Набрав из рукомойника графин воды, Соловский опустился на колени перед кроватью и стал промывать раны Джини.

– Надо будет сбегать в аптеку, – с тревогой в голосе произнес он. – Без дезинфецирующих средств и болеутоляющего не обойтись.

Он снова сел на край кровати и нежно обнял девушку.

– Ни к кому на свете не испытывал я таких чувств, как к тебе, Джини…

Девушка покачала головой.

– Я тоже, Валентин. Что бы я делала, если бы не ты? Он нежно поцеловал ее в губы, и Джини ответила на его поцелуй. Сколько дней прошло с той ночи в Париже, когда они впервые были вместе? За несколько страшных часов, проведенных в чреве «Леонида Брежнева», девушка потеряла счет времени. Наконец она была вне опасности, рядом с ней лежал любимый человек, ничто не мешало ей отдаться чувствам.

Джини не знала, сколько времени она проспала. Час? Два? А может, пять минут? Валентин сидел у стола и чистил автомат. Свисавшая с потолка лампа ярко освещала его белокурые волосы, и Джини с удивлением подумала, что этот большой, сильный мужчина ужасно похож на маленького мальчика, поглощенного увлекательной игрой – игрой со смертью.

Заметив, что девушка проснулась, Соловский поднял голову и сказал:

– Ты, наверное, хочешь есть, – привычным движением он вставил в «Узи» обойму и положил оружие обратно.

Джини покачала головой.

– Мне сейчас не до еды. Не помню даже, когда в последний раз жевала—наверное, в самолете. Я даже не могу вспомнить, сколько времени прошло с тех пор. – У нее закружилась голова. – Валентин, что мы будем делать?