Люси Монтгомери: Энн в Редмонде

В назначенный час к воротам подкатила Диана в крытой коляске. На ней было теплое пальто, щеки разрумянились от ветра. Наступило время прощаться. Миссис Линд пришла на кухню, крепко обняла и поцеловала Энн и велела ей беречь здоровье. Марилла тюкнула Энн губами в щеку и выразила надежду, что их девочка сразу даст знать, как она устроилась. Глаза Мариллы были сухи, и постороннему наблюдателю, если бы он внимательно в них не заглянул, могло показаться, что Мариллу нисколько не огорчает отъезд Энн. Дора поцеловала Энн и выжала две приличествующие случаю слезинки. Но Дэви, который плакал на заднем крыльце с тех пор, как они встали из-за стола, вообще отказался прощаться с Энн. Когда он увидел, что она идет к нему, мальчик вскочил, взбежал по лестнице и спрятался в чулан для одежды. Как Энн его ни уговаривала, он так и не вышел. И когда она села в коляску и тронулась в путь, вслед ей неслись приглушенные рыдания Дэви.

Всю дорогу до станции Энн и Диану поливал дождь. На платформе их ждали Джильберт и Чарли, вдали уже слышался свисток приближающегося поезда. Энн едва успела достать билет и талон на багаж, поспешно попрощаться с Дианой и вскочить в вагон. Как бы ей хотелось вернуться с Дианой в Эвонли! Ей казалось, что в Кинг-спорте она умрет от тоски по дому. Хоть бы перестал лить этот дождь, как бы оплакивающий ушедшее лето и невозвратные радости. Даже присутствие Джильберта ее не утешало — ведь тут же торчал и Чарли Слоун, а его занудство можно было выносить только в хорошую погоду.

Однако когда паром отчалил из гавани Шарлоттауна, погода стала улучшаться. Дождь прекратился, в разрывах между тучами проглянуло солнце, заливая бронзовым светом серые волны и позолотив дымку, закрывавшую берег острова. Было похоже на то, что день в конце концов разгуляется. Кроме того, у Чарли началась морская болезнь, и он сбежал с палубы, избавив Энн и Джильберта от своего общества.

«Какое счастье, что все Слоуны страдают морской болезнью, — подумала Энн без малейшего сочувствия к Чарли. — Я просто не смогла бы бросить прощальный взгляд на мой родной остров, если бы рядом стоял Чарли, изображая тоску на своей физиономии».

— Ну, поехали, — безо всякой сентиментальности бросил Джильберт.

— У меня чувство, как у байроновского Чайльд Гарольда, хотя берег, от которого мы удаляемся, и не «брег родной страны». На самом-то деле моя родина — Новая Шотландия. Но ведь настоящая родина там, где ты все полюбил и тебя полюбили, — для меня это остров Принца Эдуарда. Даже не верится, что я не прожила здесь всю свою жизнь. Одиннадцать лет до моего приезда сюда кажутся мне сейчас страшным сном. Прошло уже семь лет с тех пор, как миссис Спенсер привезла меня из Хоуптауна — и мы с ней плыли на этом самом пароме. С каким восторгом и любопытством я осмотрела тогда весь паром. Была хорошая погода, и глинистый берег острова светился в лучах солнца густым красным цветом. А теперь я плыву через пролив в обратном направлении. Ох, Джильберт, хочется верить, что мне понравится Кингспорт и университет, но сейчас почему-то кажется, что мне там будет плохо.

— Ну как же, Энн, куда девалось твое философское отношение к жизни?

— Его затопила волна одиночества и тоски по дому. Три года я мечтала поехать учиться в Редмондский университет, а теперь, когда я туда еду, мне больше всего хочется вернуться домой. Но ты не обращай на меня внимания. Все это пройдет. Мне просто надо выплакаться, и я опять повеселею и вспомню свои честолюбивые планы. Но сейчас я плакать не буду. Вот доберусь до своего пансиона, залезу в постель и тогда дам волю слезам. А потом опять стану сама собой. Интересно, вышел Дэви из чулана или все еще рыдает там?

Поезд пришел в Кингспорт в девять часов вечера. Оказавшись на залитом белым светом фонарей и переполненном людьми вокзале, Энн растерялась, но через минуту к ней подбежала Присцилла Грант, которая приехала в Кингспорт еще в субботу.

— Ну как ты, Энн? Наверное, жутко устала? Я в субботу прямо падала с ног, когда вышла из поезда.

— Ох, Присцилла, не просто устала, а извелась от тоски, чувствую себя страшной провинциалкой и такой же беспомощной, как когда мне было десять лет. Пожалуйста, отвези свою бедную раскисшую подругу куда-нибудь, где она сможет опомниться.

— Снаружи нас ждет машина, и мы сейчас поедем прямо в пансион.

— Какое счастье, что ты меня встретила, Присцилла! Если бы не ты, я, наверное, села бы на чемодан и залилась слезами. Как это утешительно — увидеть в толпе чужих людей знакомое лицо!