Люси Монтгомери - Энн в Инглсайде

Тетя Мария подошла к телефону и взяла трубку.

— Картер Флэгг говорит, что они все обыскали в деревне и нигде его не нашли, — спокойно оповестила она Энн и Сьюзен. — Но он говорит, что видит лодку посредине пруда, и в ней как будто никого нет. Они собираются искать его в пруду.

Сьюзен едва успела подхватить пошатнувшуюся Энн.

— Нет-нет, Сьюзен, я не собираюсь падать в обморок, — белыми губами проговорила Энн. — Помоги мне сесть в кресло… спасибо… надо найти Джильберта…

— Если Джеймс утонул, Анни, тебе надо помнить, что он отправился в царство небесное, избежав многих мучений в этой юдоли скорби, — в порядке утешения изрекла тетя Мария.

— Я возьму фонарь и еще раз обыщу сад и рощу, — сказала Энн, как только она смогла встать на ноги. — Я знаю, что ты это уже сделала, Сьюзен… но я все-таки пойду… Я не могу просто сидеть и ждать…

— Ну, тогда наденьте теплую кофточку, миссис доктор, голубушка. Выпала холодная роса, и в воздухе сильная влажность. Сейчас я вам принесу красную кофточку из комнаты мальчиков. Подождите минутку.

Сьюзен побежала наверх. Через минуту по всему Инглсайду разнесся оглушительный вопль. Энн и тетя Мария бросились наверх и увидели в коридоре Сьюзен, которая одновременно плакала и смеялась и вообще впервые в жизни была на грани истерики.

— Миссис доктор, голубушка, он там… Джим там — спит на подоконнике. За дверью его не видно… а мне и в голову не пришло туда заглянуть… когда я увидела, что его нет в постели…

Ослабевшая от радости, Энн вошла в комнату мальчиков и опустилась на колени перед подоконником. Через час-другой они с Сьюзен будут смеяться над собой и называть себя паникершами, но сейчас по ее лицу лились слезы благодарности судьбе. Джим спал на подоконнике, накрывшись пледом и прижимая к себе старого мишку, а в ногах у него лежал простивший ему обиду Шримп. Казалось, Джиму снилось что-то приятное, и Энн не хотелось его будить. Но он вдруг открыл ясные глаза и посмотрел на мать.

— Джим, родной мой, но почему же ты не лег в постель? Мы… мы тебя обыскались… никак не могли найти… а сюда заглянуть не догадались…

— Я решил устроиться здесь, чтобы увидеть, как вы с папой приедете. Мне было так одиноко…

И вот уже мама берет его на руки и несет в постель. Как приятно, когда тебя целуют, ласково подтыкают одеяло. Нет, видно, мама его все-таки любит. Подумаешь, какая важность, что он не видел эту дурацкую татуировку! Мама такая милая, самая милая мама на свете. Вот мать Берти все зовут жадюгой… и она за всякую малость отвешивает сыну подзатыльники… он сам видел.

— Мама, — сонно пробормотал Джим, — я тебе обязательно весной принесу подснежников… и буду приносить каждую весну. Можешь не сомневаться.

— Я и не сомневаюсь, мой милый.

— Ну, побегали, поволновались досыта, теперь, надеюсь, можно идти спать? — осведомилась тетя Мария. Но даже в ее сварливом голосе слышалось облегчение.

— Как же это мы не поглядели на подоконнике? — недоумевала Энн. — Сами во всем виноваты. Джильберт нам это еще долго будет припоминать. Сьюзен, позвони, пожалуйста, мистеру Флэггу и скажи, что Джим нашелся.

— Вот кто будет надо мной насмехаться, — счастливым голосом произнесла Сьюзен. — Ну, ничего, пусть… главное, что Джим цел.

— Хотелось бы чашечку чаю, — жалобно попросила тетя Мария, запахиваясь в своих драконов.

— Сейчас вскипячу, — с готовностью отозвалась Сьюзен. — Нам всем полезно выпить чайку. Можете себе представить, миссис доктор, голубушка, когда я сказала Картеру Флэггу, что Джим нашелся, он только и произнес: «Слава Богу!» Больше я никогда не буду жаловаться на цены у него в магазине. Может, завтра приготовить на обед курицу? Надо как-то отпраздновать. А Джиму на завтрак я напеку его любимых оладьев.

Опять раздался телефонный звонок. Звонил Джильберт. Он сказал, что повезет в больницу ребенка, который страшно обварился, и чтобы его не ждали раньше утра.

Перед тем как лечь в постель, Энн выглянула в окно. С моря дул прохладный ветер. Освещенные луной деревья в Лощине трепетали точно от радости. Слава Богу, все кончилось благополучно, ее ребенок жив и здоров. А Джильберт где-то в ночи борется за жизнь другого мальчика.

— Господи, помоги малышу и помоги его матери… помоги всем матерям на свете!

Инглсайд затих в объятиях ночи, и даже Сьюзен, которой от стыда хотелось забраться в какую-нибудь нору и спрятаться там от всех, заснула под доброй крышей старого дома.