Кейт Грин - Падающая звезда

Джек встал, подошел к окну, раздвинул занавески и выглянул.

– Мне, в самом деле, надо было запечатлеть все, – тихо сказал он.

– Так почему ты не делаешь того, что задумал, Джек. Пора бы тебе установить видеокамеру.

Сжав револьвер в руке, он прислонился к стене, он не двинулся к камере, стоящей на стуле возле кровати.

– Потому так и получилось в Мексике, – продолжал он объяснять, – ты с Леонардом по-прежнему потихоньку встречалась. Вы устраивали секретные свидания. Я видел, как он смотрит на тебя. Догадывался, как много еще осталось между вами.

– Джек, в Мексике были только деловые встречи. У меня не было с ним любовной связи.

Он продолжал, словно не слышал ее:

– Итак, я выследил тебя с ним в ту ночь. На тебе было черное платье. Я ждал в машине. Около бара. Я тоже был выпивши. Я заснул. Когда проснулся, ты стояла там, на улице. Ты целовала Джакобса. Ты обнимала его. И тогда я возненавидел тебя. За одну секунду я возненавидел тебя. Ты не желала иметь ничего общего со мной. Только Леонард, Леонард, всегда Леонард!

– Потом я понял, что его ненавижу сильнее. Я взял его на мушку. Но было довольно темно. Я выстрелил. И, вместо него, убил тебя.

– Робин, – прошептала Ния, – ты думал, что это – я, а не Робин. На ней было мое платье.

– Но я вообще не собирался тебя убивать. Или Робин. Я должен был убить его. Умереть должен был Леонард Джакобс.

– Но тебя не было в ту ночь в Манзанилло, Джек. Ты же уехал в горы осматривать руины. Ты приехал только через два дня после того, как убили Робин. У тебя было алиби. Хозяин гостиницы, в которой ты останавливался…

– Да, я был осторожен. Я приехал туда, зарегистрировался в мотеле. Той же ночью вернулся в Манзанилло. Убив Робин, я поехал назад в горы. К рассвету я был на месте. Никто в гостинице не знал, что я ночью уезжал. Я был чист. Но это уже не имело значения. Все равно полицейские решили, что это дело рук какого-то наркомана. После этого все изменилось. Полагаю, меня захватила идея, что я убил тебя. Я знал, что это была Робин. Но в сценарий вошла идея, что влюбленный мог бы убить женщину, которая владела его мыслями. Ее смерть могла бы освободить его. И она, мой творческий руководитель, решила, что это – грандиозно. По-настоящему хороший поворот. Понимаешь? Конечно, она не знала всей правды. О Робин. И обо всем. Я писал черновик за черновиком. Она считала, что сценарий – великолепен. Принесет миллионы. Сказала даже, что запустит его в производство, что ей всегда хотелось сделать подобное. Потом, в процессе работы, я понял, что поклонник определенно убьет актрису. Я решил, что, в конечном счете, все этим и завершится. Я продолжал писать письма. Они остались единственным, что связывало меня с тобой после Мексики. Чувствовал, как связь между нами крепнет. Теперь я уже знал, что твоя жизнь зависит от меня, от моего решения. Я упивался своей тайной властью. Жизнь с тобой стала мечтой для меня. Ты осталась жить из-за моей ошибки. Разве ты не понимаешь? После Мексики мы разъехались в разные стороны, не виделись. Началось судебное расследование, показания. Мы все снова собрались в конторе адвоката. Меня снова захватило. Я сразу же увидел, что ты опять любишь Леонарда. Этого не мог не заметить даже полный идиот. Снова, снова, как «чертово колесо» – то вверх, то вниз. Ваши билеты, пожалуйста, сколько у вас билетов? Когда я прочитал в газете о новом сценарии, которым ты заинтересовалась, у меня появилась новая идея. Войти в твой дом в маске, зеленом пальто. И, Бог мой, я, на самом деле, сделал это, детка. Вошел в дом. Но, похоже, у меня не хватило сил довести все до конца тогда. Я выбросил патроны и притворился, что убил тебя. Я разыграл эпизод, понимаешь? Думал, наверное, что для меня будет достаточно игры, постановки сцены. Теперь я наверняка знал, что никогда не стану твоим любовником. Но не смог убить тебя тогда. После этого я ходил на лечение к психиатру. Конечно, я рассказал ей далеко не все. Я сообщил, что, кажется, так и не могу оставить тебя в покое. Преследую тебя. Брожу возле твоего дома. И про письма. И про сценарий. Все это происходило в реальной жизни, входило в сценарий. Даже то, что я по ошибке убил Робин. Даже визит в твой дом и незаряженный револьвер. События превращались в сцены моего сюжета, в котором присутствовали все необходимые атрибуты. Потом мы встречались на обсуждении работы над фильмом «Испытание и заблуждение». Я еще раз убедился, что нет никакой надежды – ты не выделяла меня среди других. К тому времени, чувства смешались в моей душе. Я писал в письмах, что хочу видеть тебя мертвой. Тогда я смог бы выбросить из головы все мысли о тебе, о любви к тебе. Мне пришлось играть твоего любовника в Нью-Йоркских съемках и твоего мужа в эпизодах, которые мы снимали недалеко от Канады. Это было нестерпимо. Я прибыл в Нью-Мексико не только сняться в фильме, но и довести дело до конца. Я приехал сюда намного раньше. Целыми сутками работал над сценарием. Показал его женщине, которая обещала сделать фильм. Может быть, это была просьба о помощи, кто знает? Она должна была прочесть и тут же все понять. В ту ночь, когда ты поехала в Альбукерке, я ехал за тобой. Я нанял парня, с которым случайно познакомился в баре. Он был почти пьян. Заплатил ему пару сотен, чтобы он следовал за твоим шикарным «Мерседесом» на пикапе. Приказал никому не говорить ни слова. Но я опять не смог убить тебя. Не смог. Испугался. Я не знал, зачем ты ездила в аэропорт. На обратном пути я собрался с силами и выстрелил. Твоя машина съехала в пропасть. Я решил, что сценарий доведен до финала. Потом я узнал, что меня снова постигла неудача. Ты выбралась без единой царапины. Единственное, что у тебя осталось – неприятные воспоминания и тревожные предчувствия. Ты испугалась, ты потребовала нанять детектива. Тогда она начала угрожать мне. Сказала, что я сошел с ума, она обещала выдать меня полиции, если я не перестану преследовать тебя, покушаться на твою жизнь. Не знаю, что точно произошло – во мне что-то перевернулось, сдвинулось. Я поехал повидаться с тем парнем. Хотел дать ему немного денег. Пусть он молчит о том, что я преследовал машину и стрелял в тебя. Вместо этого, я убил его. И случилось все как-то до банальности просто.