Белва Плейн: Пожар страсти

Гиацинта подъехала к нему.

– Может, подбросить?

– Я жду автобуса. Он ходит каждый час, но, похоже, я пропустил его.

– Наверняка пропустили. Я подброшу вас, куда вам надо. Забирайтесь в машину.

– Спасибо, но мне в другую сторону.

– Не важно. Не можете же вы стоять еще час под дождем. В такую погоду и собаку не выгонишь на улицу.

– Не откажусь. Что ж, если можете, подвезите меня до следующей автобусной остановки. Это будет здорово.

– Вам незачем ждать автобуса. Где вы живете? Я подвезу вас до дома.

– Увы! Я живу в Линдене. Нет, высадите меня на остановке.

Гиацинта не знала никого, кто жил бы в Линдене. Это был заводской городок с железнодорожным мостом и потоком грузовиков – место, которое люди едва замечали, когда проезжали мимо. И находился он по крайней мере в десяти милях отсюда.

Молодой человек продолжал трогательно прижимать книги к груди. Гиацинте было плохо видно его лицо, скрытое всклокоченными волосами и приподнятым промокшим воротником.

– Мы поедем в Линден, – заявила она.

– Ну нет, я не могу вам это позволить.

– Вы не в силах помешать мне, разве что на ходу выпрыгнете из машины.

– Ну ладно. – Он улыбнулся. – Меня зовут Джеральд. А вас?

– Гиацинта. Ненавижу свое имя.

Зачем она это брякнула? Она постоянно извинялась за свое дурацкое имя. Надо покончить с этой привычкой.

– Отчего же? Симпатичное имя. И вполне гармонирует с вашим лицом.

Симпатичное имя. Надо же так сказать!

– Моя машина сломалась. Ей тринадцать лет, – объяснил он. – Наверное, сел аккумулятор.

– Скорее всего.

Воцарилось молчание. Должно быть, молодой человек испытывал неловкость и поэтому заговорил первым:

– Я студент четвертого курса медицинского колледжа. Оканчиваю в мае. А вы тоже студентка?

– Я окончила в минувшем мае. Сейчас работаю.

– Вы уже вышли в жизнь. А мне еще три, а то и четыре года трубить, если поступлю в аспирантуру после ординатуры.

– Вы, похоже, сожалеете об этом?

– Нет, я люблю свое дело. Просто мне надо зарабатывать. А чем занимаетесь вы?

– Я искусствовед. Работаю в музее, занимаюсь сохранением старых или поврежденных работ. Еще пишу маслом, и у меня есть студия дома.

– Никогда не слышал и даже не подозревал, что есть такое занятие и что им можно зарабатывать на жизнь.

– Это не просто средство заработать на жизнь. Здесь нужно большое мастерство.

Ей не следовало так говорить. Фраза прозвучала как-то высокомерно, хотя Гиацинта этого не хотела. Чтобы смягчить свои слова, она пустилась в объяснения:

– Мы получаем картины и скульптуры со всей страны, предметы, которые были повреждены или вообще никогда не реставрировались. Сейчас, например, я удаляю лак с портрета, написанного маслом и выполненного в 1870 году. Он весь пожелтел.

– Весьма интересно.

– О да! Я очень люблю это, но мне еще нужно многому научиться. Реставрация требует огромной самоотдачи.

– Это похоже на хирургию.

Странная вещь – беседа. Если не вернешь мяч, а дашь ему упасть, люди сочтут, что ты проявляешь недружелюбие. Поэтому нужно быстро что-то придумать и сказать. Впрочем, чего ради волноваться, что этот незнакомец сочтет ее недружелюбной? Тем не менее Гиацинта продолжила беседу:

– Говорят, наш университет – один из лучших в стране.

– Да, и я ему благодарен. Но если бы мне удалось получить кредит где-нибудь на Западе или на Юге, я бы учился там.

– Я тоже хотела уйти из него, но у меня есть три старших брата, которые уже это сделали. А я знала: мои родители надеялись, что я останусь дома.

Снова воцарилось молчание. Через минуту или две Джеральд нарушил его:

– У вас замечательная машина.

– Полагаю, это награда мне за то, что я осталась дома.

В самом деле, этот маленький красный автомобиль, эта сверкающая игрушка, был ее наградой, как и летняя поездка для изучения искусства в Италии. Хорошо, что она вовремя сдержалась и не сказала этого. Не стоит говорить о поездках по Европе человеку, который живет на стипендию.

– Вы создаете настоящий культурный центр из старинного заводского городка? – спросил Джеральд. – Я слышал, музей пользуется известностью.

– Верно. Вы когда-нибудь были в нем?

– Нет. Я мало смыслю в искусстве.

– Это так интересно! Вы должны его как-нибудь посетить.

– Возможно, я так и сделаю.

Дворники едва справлялись с потоками дождя. Выбоины на дорогах превратились в лужи, и машине было непросто двигаться по высокой воде. Беседа угасла сама собой, и лишь после поворота на Линден Гиацинта осведомилась, где его дом.