Белва Плейн - Золотая чаша

– Мой дядя знаком с вами, – сказала, подойдя к нему, Хенни. – Доктор Дэвид Рафаэль. А я Генриетта де Ривера.

– Да, в самом деле, он мне очень нравится, – он тепло улыбнулся.

– Вы тоже ему нравитесь.

Она и не подозревала, что румянец, вспыхнувший на ее лице от сильного волнения и смущения, очень ее красит. Ей хотелось сказать что-нибудь не избитое о празднике, но в голову ничего не приходило, и она смутилась еще больше.

Богатые дамы, видя, что почетный гость занят беседой, отошли в сторону. Вечер подходил к концу. Заснувших малышей разбудили и передали отцам, посадившим их на плечи. На детишек постарше надели их пальтишки. Все стали расходиться. Но сейчас Хенни воспринимала этих людей как безликие, не отличимые одна от другой фигуры, которые мелькали и растворялись как тени. Она видела только Дэниела Рота, смотревшего на нее сверху вниз.

К ее удивлению он сказал:

– Хотите пойти выпить со мной кофе? Сейчас еще рано.

Но ведь такого не может быть. Сказочные фантазии не могут стать реальностью. Как во сне она оперлась на предложенную руку, и они вышли на улицу.

Был один из тех редких осенних вечеров – мягкий, теплый воздух, ясное прозрачное небо – когда кажется, что ненадолго вернулось лето. Он повел ее в направлении Восточного Бродвея.

– Там мы сможем выпить кофе или чаю. Вы живете где-то поблизости?

– Нет, неподалеку от Вашингтон-сквер.

– Почему же вы оказались здесь?

– Я работаю в благотворительном центре.

– А, одна из этих щедрых дам из фешенебельных кварталов?

– Не слишком я щедрая. У меня нет денег. Я преподаю английский.

– Это было некрасиво с моей стороны.

– Что?

– Да это замечание о богатых дамах. Это был сарказм. Извините.

А она и не поняла, что это сарказм.

– А что еще вы делаете?

– Иногда веду занятия по кулинарии. Не то чтобы я была такой уж хорошей кулинаркой. Мне нравится печь. Это помогает снять напряжение.

– А вам нужно снимать напряжение? – В его голосе слышалось удивление, и она подумала, что говорит глупости.

– Да, иногда, – ответила она, запинаясь.

Она начала испытывать некоторую неловкость, идя с ним под руку и хотела было убрать руку, но он не позволил ей этого сделать, крепко прижав локтем ее ладонь.

– Вы не против, что мы идем под руку?

– Нет, я не имела в виду…

Она опять замолчала. Потом он признается ей, что если бы она болтала без умолку, их отношения могли бы сложиться совсем иначе.

– Ваши родители не будут беспокоиться?

– Нет. Мы обычно возвращаемся домой группой, так что опасности никакой нет.

– Со мной вы тоже будете в безопасности, Генриетта.

– Меня называют Хенни.

– Это больше вам подходит. А меня – Дэном.

На темнеющих улицах еще продолжалась жизнь. Лошадь, тянущая пустую повозку, брела к своей конюшне. У подъездов стояли, обсуждая какие-то свои дела, группки ребятишек. Из окон верхних этажей доносились пронзительные крики младенцев, а из окон первых этажей – стук швейных машинок, похожий на жалобный ропот усталого человека.

– Послушайте, – сказал Дэн. – Они еще работают. Не представляю, откуда у них силы берутся. Жара, холод, астма и работа, работа, работа.

– Дядя Дэвид говорит то же самое.

– Да, он знает. И ему это небезразлично. Оттого-то он и остался здесь, хотя мог бы переехать в другую часть города.

– И вы поэтому же преподаете здесь?

– Да, – коротко ответил Дэн.

На Восточном Бродвее было светло. Уличные фонари ярко освещали широкую авеню, в высоких, с незадернутыми шторами, окнах красивых домов горел свет, и прохожий мог при желании полюбоваться уютной семейной сценой в гостиной или за ужином на кухне.

Дэн отпустил руку Хенни.

– Сюда. Это кафе. Готов спорить, вы ни разу не были в кафе, правда?

– Нет. – Во всяком случае не с мужчиной, тем более с мужчиной, с которым она познакомилась без ведома родителей.

– Мы найдем тихое местечко. Сейчас еще рано. К полуночи тут станет так шумно, что вы своих мыслей, не то что голоса, не услышите за пиликаньем цыганских скрипок и спорами русских.

Они сели. Деревянные столы без" скатертей стояли почти вплотную один к другому.

– Но здесь чисто, – заверил Дэн, перехватив ее взгляд. – Ну, достаточно чисто.

Официант принес два стакана горячего чаю.

– Может, вы предпочитаете кофе? Это русский обычай подавать чай, к тому же в стаканах. Вы этого, наверное, не знали?

– Я слышала.

Руки у нее замерзли. Она обхватила ладонями горячий стакан, сознавая, что он внимательно наблюдает за ней, и задаваясь вопросом, о чем он думает. Возможно, сожалеет о своем необдуманном приглашении, сделанном только из вежливости, поскольку она была племянницей дяди Дэвида. Сидя с опущенными глазами, она видела его руки, лежащие на столе, тонкую разветвляющуюся вену у него на запястье. Эта голубая вена казалась ей почему-то интимной черточкой.