– Не вся. Ты забываешь о себе.
– Я не забываю.
Возможно, неосознанно Анна взглянула на бриллиантовое кольцо на своей руке. Джозеф подарил ей это кольцо и заставил носить его. Оно было как бы символом его успеха: юноша, снимавший дешевую комнату в многоквартирном доме, усердно трудился и достиг процветания и обеспеченности. И все же иногда Айрис думалось, действительно ли преданности отца, безоблачных отношений и материального благосостояния достаточно для того, чтобы ее мать была полностью удовлетворена своим браком. Они ведь с отцом такие разные! Нет, это несправедливо, сразу же упрекала она себя, стыдясь своих сомнений. Ни один мужчина не будет так обожать женщину, как отец обожает мать, если между ними нет полной гармонии.
До чего же она хороша, подумала сейчас Айрис. Мужчин до сих пор притягивает к ней как магнитом, даже когда рядом присутствуют молодые женщины. Хотела бы я знать, как чувствует себя женщина, когда ее так обожают.
Анна очень серьезно сказала:
– Айрис, я еще раз спрашиваю тебя, все ли у тебя в порядке? Я не хочу вмешиваться…
Но ты же вмешиваешься, молча поправила ее Айрис.
На лужайке прилетевшая откуда-то ворона распугала других птичек, и они, вспорхнув, разлетелись в разные стороны. Сделав вид, что птицы заинтересовали се, Айрис отвернулась, моргая, чтобы прогнать подступившие слезы.
– Все хорошо. Просто я не расположена к бурному проявлению чувств, ты же меня знаешь.
– Все у тебя уладится. Всему свое время, поверь мне. Будь терпелива. Женщина должна создать дом для мужа. У мужчин нелегкая жизнь, приходится бороться за место под солнцем. Женщина должна стать для него прибежищем.
А где искать прибежища женщине, подумала Айрис, испытывая обиду от того, что ей дают такой банальный, упрощенный совет.
– Ты принадлежишь своему времени, – только и сказала она, и обе поднялись и направились к выходу.
– А ты, я полагаю, опережаешь свое, – ответила Анна.
Они пошли к автостоянке. Оживленная девушка в белой теннисной юбке в складку, с длинными черными волосами, собранными в конский хвост и завязанными алой лентой, помахала Айрис.
– Кто это? – спросила Анна.
– Она играет в паре с Тео в клубе. Он считает, что она отличная теннисистка.
– Внешность у нее во всяком случае броская. Анна задержалась у окна пикапа, пока Айрис заводила машину.
– Айрис, дорогая. Всегда помни, что Тео любит тебя. – Она нарочито смотрела в сторону. – Ты должна забыть ту старую историю. Надеюсь, ты покончила с тем вздором? Помнишь, что я тебе сказала тогда? Ревность разъедает душу.
Проницательная женщина. Догадалась-таки, что дочь волнуется не только из-за своей преподавательской карьеры. Но что мама может знать о ревности? Отец никогда не волочился за женщинами. Он никогда не разъезжал среди бела дня по городу в машине с другой женщиной.
– Пожалуйста, не беспокойся, мама! У меня все в порядке. А сейчас я должна спешить. Дети в любую минуту вернутся домой.
Машина промчалась по центральным улицам и выехала к окраине города. Мимо промелькнуло здание синагоги, куда ходила семья. Это было красивое современное здание из красноватого кирпича, окруженное вечнозелеными деревьями. Выехав на шоссе, Айрис миновала несколько безлюдных кегельбанов, пиццерии, заправочные станции, узкие аллеи и, свернув на боковую дорогу, попала совсем в другой мир. Дорога была окаймлена большими старыми деревьями, и от нее отходили извилистые подъездные аллеи, ведущие к домам, выстроенным в колониальном, а изредка – во французском провинциальном стиле или, во всяком случае, в стиле, который сходил здесь за таковой. Притормозив в самом конце этой тупиковой дороги, Айрис свернула к дому.
Дом стоял в роскошном обрамлении осенних кленов, местами еще сохранивших изумрудную зелень листвы, но в большинстве одевшихся в золотое убранство. Здание из стекла и изящных деревянных панелей красного цвета, казалось, плывет по озеру солнечного света. Еще его можно было сравнить с хрустальной шкатулкой, покоящейся на зеленом травяном подносе.
Во время строительства и в первые годы после его окончания многие приходили смотреть на дом, некоторые восторгались им, другие критиковали необычную «модернистскую» архитектуру. Не слушая ничьих озадаченных возражений, не слишком, впрочем, настойчивых, папа построил его в соответствии со вкусом дочери. Айрис знала, что Тео дом никогда не нравился. Ему больше были по вкусу елизаветинские окна и маленькие укромные уголки английских домов, к которым он привык за годы жизни в Англии, или давящий уют домов Центральной Европы, где он вырос, но он вполне оценил явно дорогой внешний вид дома. По иронии судьбы, стоимость дома была единственным пунктом, беспокоившим Айрис. По ее мнению, уменьшенный вдвое, он все равно был бы таким же просторным и современным и доставлял бы ей столько же гордости и радости. Огромные комнаты, некоторые из которых еще не были меблированы полностью, были великолепны, так же как и просторный двор, засаженный декоративными причудливо подстриженными кустами, и сад. Длинные стены комнат были словно специально предназначены для того, чтобы на них висели картины, и хотя, безусловно, приятно выбирать полотна в галереях на Мэдисон-авеню или Пятьдесят седьмой улице, каждый раз, когда Тео выписывал очередной чек и радостно нес еще одно сокровище к машине, сердце у нее падало. Собственно, именно Тео не стал возражать, а, напротив, всячески поддерживал ее отца, когда тот решил изменить первоначальный проект, увеличив размеры дома. Он же настоял на постройке террасы и теннисного корта и пригласил дорогого дизайнера для декоративного оформления сада. Простая лужайка и естественная рощица были бы ничем не хуже, который раз подумала она.
Читать дальше