Кристина Рихтер: Зима, которой не было (СИ)

— Вроде как, — ответила я, утирая слезы рукавами. — Ты ведь из-за меня на эту дорогу полез.

— Я познакомиться хотел. Держи платочки, — растерянно юноша протянул мне упаковку. Я рефлекторно ударила его по руке и нахмурилась.

— Я не плачу.

Плачешь же.

— Но ведь…

— Никаких но, — я свела брови к переносице, как строгая училка в школе. — И знакомиться со мной тоже не стоило. Настойчивость — не самое лучшее качество время от времени. Надеюсь, ты это понял.

Артем раздраженно вздохнул. Было видно, что он еле сдерживается, чтобы меня отсюда не выгнать. Даже его чудесное спасение злости не умаляло. Я бы тоже себя отсюда вытолкала. Непременно, если бы могла. Парень достал из бардачка пачку сигарет, распечатал ее и, открыв окно, закурил. Я последовала его примеру. И молчали мы до тех пор, пока последний из нас не отправил бычок в окно.

После сигареты я заставила себя немного успокоиться и тогда смогла получше разглядеть парня. Он сбросил куртку и остался в одной лишь клетчатой рубашке, ткань которой обтягивала мышцы. От него вкусно пахло какой-то невообразимой туалетной водой. Корица, апельсин… Голова немного кружилась. Из-под его рукава выскользнуло несколько черных полос на запястье, и я поняла, что Артем татуирован. Будем надеяться, что не тюремные партаки. Мне нравилась его причёска, простая, но стильная. Будь у него виски по-модному выбриты, я бы его и спасать не стала. Люблю, когда люди остаются собой.

— Может, кофе? — после минутного молчания спросил меня новый знакомый.

— Дорого же ты ценишь свою жизнь, — в шутку усмехнулась я.

— Возьму тебе еще брауни, так и быть, — парировал Артем.

В животе уже не заскулили, а завыли мои далматинцы. Обожаю брауни.

Сто лет не была в нормальном кафе. Ну, сто не сто, а года три вполне. Конечно, иногда в спешке я забегала в тот же макдак, чтобы напихать фирменный бумажный пакет вредной едой, или легко перекусывала в какой-нибудь забегаловке торгового центра. Но так, чтобы настоящее кафе, где нос щекочет благородный запах свежесваренного эспрессо и сладкий аромат бесчисленных пирожных, — давно такого не было.

— Давай помогу, — с этими словами новый знакомый принял мою куртку из рук и аккуратно повесил ее на вешалку, стоящую недалеко от входа.

Чёртов джентльмен.

Я чувствовала себя крайне растерянной и, наверное, немножечко жалкой. Тут же я вспомнила, что сегодня утром впопыхах надела не самый лучший пиджак, какой у меня был, — старый, мятый, с множеством катышек на рукавах и замятой тканью на локтевом сгибе. В школе-то мне было всё равно, кто что скажет. Но сейчас, клянусь, под землю провалиться хотелось. Тем временем Артём начал раздеваться сам, что дало мне немного времени оглядеться по сторонам. Естественно, за деревенскую зеваку я сойти вовсе не хотела, отчего сделала вид, что безразлично занимаю место у окна. На самом деле я оглядывала помещение, то и дело обращая внимание на всевозможные детали: лакированные крышки столов из дорогого дерева так и манили провести по ним подушечками пальцев, окна украшали приятные тёмные занавески, своим цветом стремившиеся к бирюзе, мелодией сквозил ненавязчивый лаунж, а девушки-официантки здоровались с посетителями милыми улыбками.

— Что будешь? — спокойно поинтересовался парень, стоило ему сесть напротив меня. Я закрылась карточкой меню, лишь бы не видеть его лица. Стоит моим глазам встретиться с его, как тут же щеки приобретают розоватый оттенок. Не хотелось бы показывать свое смущение. Как дура, ей-богу. Какой стыд.

Довольно долго я скользила по списку из разных названий, утопая в собственном невежестве. Что такое гляссе? Чем простой латте отличается от того же латте макиато? Что за раф? Вдруг редкостная гадость. Может, в каком-нибудь маке кофе и полнейшая ерунда, зато я знаю, каков он на вкус. Да, как грязь с прокисшим молоком. Но знаю ведь. В ту же секунду я пожалела, что мы не поехали в какую-нибудь пиццерию.

— Что-то ты долго, — заворчал Артём, и кончиками пальцев попытался отодвинуть меню от моего лица. Случайно он легко дотронулся до моей руки, и я вздрогнула, едва не выронив карточку.

— Подожди, — как-то резко сорвалось у меня. Тут же юноша покачал головой, поджав губы.

— Возьми латте макиато. С кокосовым сиропом, — настоятельно произнес он. Будто догадался, что я ничего не соображаю во всем этом. — Теплый, сливочный, в меру сладкий, с эдакой экзотической нотой.