Кристина Рихтер: Зима, которой не было (СИ)

Кое-как отвязавшись от назойливых одноклассниц, быстрым шагом я направлялась домой, минуя обшарпанные пятиэтажные дома, маленькие магазинчики и цветочные палатки. Наш район считался спальным, и здесь не было ничего такого, на чём можно было бы остановить взгляд. Разве что то самое здание, которое вновь привлекло мое внимание. Я даже остановилась недалеко от ворот, за которыми тянулась тропинка к его дверям. Закрытый институт, значит. И чему там учат, интересно? Возле бордюра чередой стояли дорогие иномарки, которые, как я поняла, принадлежали здешним студентам, а за оградой толпились сами их обладатели. Пренебрежительно я фыркнула и продолжила свой путь. Коса, в которую были собраны волосы, неприятно давила и мешалась, отчего рывком я сорвала резинку и освободила их. Огненными волнами пряди рассыпались по плечам, и даже пришлось пригладить копну пятерней: обычно идеально гладкие, после косы они превращались в легкие кудри. И стоило только задуматься о чем-то своем (кажется, это был квест по освобождению заложников из крепости), как кто-то окликнул меня:

— Эй, рыжая!

Что за дерьмо?

Я невольно обернулась и глазами встретилась с незнакомым мне парнем. Он стоял в метрах десяти, облокотившись на металлическую балку забора. Лицо его показалось мне необычайно красивым: мужественное, но в то же время сохранившее правильные черты. Темные, почти цвета гуталина волосы блестели на морозном солнце, а тонкие губы не покидала снисходительная улыбка. Я отступила и с ужасом потупилась, не имея понятия, как вести себя в данной ситуации. И чего ему от меня надо?..

Мне не хотелось показывать своё смущение, но щеки предательски зарделись. Пришлось лицом нырнуть в бесконечный чёрный шарф, развернуться и, словно по минному полю, зашагать домой. «Не оборачивайся, — приказала я себе, — не смей смотреть».

Чёрт, какой он красивый.

— Я не собирался тебя обидеть, — крикнул вслед он. Против своей воли я вновь повернула голову и, словно ослеплённая, прищурилась. Нет, конечно, прищурилась-то я от солнца, но можно было вообразить, будто от его внешности. И одет ведь со вкусом. Ему лет двадцать, уверена.

Я ускорила шаг, проклиная себя за то, что вновь взглянула на него. Теперь парень этот точно уверен в своей неотразимости и в моей бесконечной глупости. Странное дело: во всём я была человеком серьезным, почти каменным, но только дело доходило до противоположного пола, как превращалась в какую-то жалкую размазню. Вообще привыкла я только к юношам из сериалов и игр. Обычно они казались симпатичнее обыкновенных особей, да и чувство юмора у них было на порядок выше. Кажется, Костю в шестом я разлюбила именно из-за неудачных шуток.

Поднявшись на свой этаж и отперев дверь, я ввалилась в прихожую и съехала по стене прямо в одежде. В мыслях то и дело всплывало лицо того парня, его ухмылка и блестящие, покрасневшие от холода глаза. «Чёртов ублюдок», — со злобой выругалась я и пнула ногой стену так, что даже гардеробный шкаф зашатался. Это казалось довольно глупым, но нарушить привычный ход моего дня ему удалось. В животе заскулил щенок, и это было сигналом к тому, что нужно поскорее забыть о той минуте и сделать что-нибудь на обед.

***

Отец вернулся к семи. Я даже не услышала, как хлопнула входная дверь: слишком уж шумело мясо на сковородке. Все шестнадцать лет я была единственной женщиной в этой семье, поэтому уже привыкла, что готовка, уборка и прочие обязанности слабого пола лежат на моих плечах. Выполняла их механически и иногда казалась себе роботом-домработницей, которого в скором времени посулят изобрести всяческие НИИ. Но готовить мне очень нравилось. Втайне от отца я считала, что если образование за стенами школы продолжить не смогу, то непременно уйду в поварское дело. Он, мягко сказать, оказался бы фраппирован.

— Привет, милая, — макушкой я ощутила папино горячее дыхание, а затем поцелуй. — Что готовишь?

— Бефстроганов, — безучастно отозвалась я.

— И охота тебе возиться. Просто пожарила бы.

Я ничего не ответила, лишь краем глаза пронаблюдала, как отец уселся на стул в нетерпеливом ожидании ужина. Я смотрела на его печальные глаза, так рано седеющие тёмные волосы, которые, казалось, будто солью посыпаны, первые морщины у глаз и ссутулившуюся спину. И в такие моменты мне отчего-то было жалко совсем не его, хотя эгоисткой я себя никогда не считала. Иногда мне казалась, что в своем стремлении внушить ему что-то дельное я словно бью кулаками каменную стену. И когда ладони оказались стесаны в кровь, я прекратила попытки. Но это не значило, что мне уже не больно.