Мария Баррет - Миражи

– Ты что тут делаешь?

Его гигантская тень накрыла худенькую фигурку девушки.

– Тебе что было сказано – готовься к моему возвращению.

Он был заметно пьян, но на ногах держался.

– Я не поняла, что ты имел в виду, – солгала она.

Джованни ухмыльнулся.

– Ступай наверх и приготовься. Я сейчас приду.

Но страх сковал ее, и она бессильно опустилась на ступеньку крыльца.

– Кому сказано – иди в комнату! Беппе тебя проводит. Мы будем спать в бывшей маминой комнате, там кровать пошире.

Джованни провел горячим жирным пальцем по ее щеке. Рука его противно пахла салом. Она отшатнулась. Он заметил ее отвращение и страх, и его благодушное настроение мигом испарилось.

– А ну пошла наверх! Не выводи меня из терпения!

Она поднялась и попятилась прочь. Джованни догнал ее и схватил за плечо.

– Франческа! – Он сжал ей плечо и приблизил к ней лицо. – Успокойся!

Его глаза сверлили ее насквозь, жаркое дыхание ударило ей в лицо. Взгляд его горел ненасытным желанием. Он ущипнул ее за шею.

– Иди. – Джованни опустил руку. – Иди. – Он играл с ней, как кошка с мышкой. – Иди, я не заставлю тебя ждать.

Несколько секунд она боролась с чувством гадливости. Увидела, что Беппе уже ждет ее по ту сторону двери. Снаружи стоял Джованни. Франческа почувствовала себя в ловушке. Она сделала глубокий вздох, чтобы справиться с охватившей ее дрожью.

– Поторапливайся, – рявкнул Джованни.

Франческа ступила за порог темного пустого дома и пошла по лестнице вслед за Беппе.

Энцо шел домой пешком. Его одинокая фигура терялась в тени деревьев. Ему не хотелось ехать вместе с Джованни, он боялся увидеть Франческу накануне первой брачной ночи с его братом. Это зрелище было бы для него невыносимым. Ревность сжигала его.

Хорошо, что вокруг было так тихо. Тишина успокаивала нервы, отрезвляла сознание. Спасибо тишине. Шаги его громко раздавались по округе. Казалось, он был один в целом мире.

И вдруг он услышал крик.

Он пронзил ночную прохладу, этот болезненный, щемящий крик, почти животный вопль беспросветного отчаяния. Энцо замер и вслушался в наступившую затем тишину. Крик повторился. На этот раз он был слабее. Энцо понял, что то был за крик. Закрыв лицо руками, он пытался отогнать от себя ужасные видения. Но они не уходили. Энцо рухнул на землю.

Он корчился в пыли, не отнимая рук от лица, а в ушах у него не переставая звенел пронзительный голос. То был голос женщины, которая должна была принадлежать ему. И он сводил с ума. Некуда было от него деться.

Этот голос властно завладел всем его существом и вызвал волну ярости, которая подступила к горлу и перехватила дыхание. Теперь уже ничего не осталось в его душе, кроме этой слепой ярости, навсегда поселившейся в каждой клеточке его существа, ставшей единственным путеводителем его жизни.

Апрельская теплынь сменилась майской жарой. Дни стали длиннее, зной не спадал даже к вечеру. Высохшая земля потрескалась, виноградная лоза жаждала влаги. Тяжкий труд под немилосердно палящим солнцем делался невыносимым.

Тело Лено Никколи нашли на морском берегу – раздутое, изъеденное рыбами. В кармане оставалась полупустая бутылка бренди. В поселке строили всякие догадки по поводу его смерти, но следствие положило конец домыслам, установив, что несчастный в пьяном виде упал со скалы и утонул.

Франческа перенесла этот новый удар судьбы стоически. Горе ее было велико, но она привыкла к бесконечным бедам и не знала никакой другой жизни. Все несчастья она воспринимала как неизбежность и жила изо дня в день, методично выполняя свою работу, обихаживая мужа и терпя его припадки дурного настроения и похмельных недугов. Она хорошо справлялась с хозяйством, научилась уходить от мужнина гнева и нашла доброго друга – Беппе.

За прошедший месяц Франческа Монделло превратилась из ребенка во взрослую женщину.

За обедом Джованни, сидя во главе стола, наблюдал, как жена собирает грязную посуду, и, с неудовольствием глядя на ее опущенную голову и отрешенный взгляд, отсутствующее выражение лица и твердо сжатые губы, думал о том, как эта неулыба холодна в постели, как она вздрагивает от его прикосновений, как упорно молчит во время любовных ласк.

Никуда не годная баба; она оправдывает лишь те деньги, которые он благодаря ей экономит на прислуге. Какое же разочарование его постигло! За весь месяц он к ней почти ни разу не прикоснулся. Она даже не вызывала в нем желания. Кислое выражение ее лица его бесило; свое естественное право на мелкие радости надо было брать у нее с боем! Он отхлебнул вина из стакана и окликнул жену. Она, вздрогнув, оглянулась на него.