Сандра Мертон - Роковая весна

Вообще-то он не бегемот. И совсем не сумасшедший. Красивый даже!» Заметила, что не совсем еще потеряла рассудок! «Ну зол за что-то на Мюллера. Но она-то при чем! Серые глаза его так и полыхают яростью…»

— Где он?

— Что вы сказали?

— Я спрашиваю, где Мюллер?

— Я не знаю.

— Так уж и не знаешь? — скривился он в недоброй ухмылке.

— Не знаю. Я с ним договаривалась, но когда пришла, здесь никого не было.

— Хочешь сказать, ушел, зная, что ты придешь? — спросил и ухмыльнулся. — Я подозревал, что он дурак, но сейчас убедился в этом окончательно.

— Послушайте! — Миранда перевела дух. — Я бы хотела одеться, если вы не возражаете.

— Возражаю, — ответил он. — Я бы тоже с удовольствием глянул на товар, который ты предлагаешь.

Лоб ее покрылся испариной.

— Не понимаю, что вы хотите сказать, — дрожащим голосом продолжила она.

— На товар хочу посмотреть. Тем более, что продавщица такая опытная, — ухмыляясь сказал незнакомец.

— Я вас не понимаю, — возмутилась Миранда. Он рассмеялся:

— Здорово идут тебе сапоги! Отодвинул ее и опять внимательно оглядел снизу доверху:

— Каблук высокий, черная кожа до колена, на горлышке серебро.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Люблю женщин с изюминкой. Особенно обладающих богатым воображением.

— В таком случае вам понравится, если я скажу, что я — художница и…

— Ах, художница! — сказал он серьезным тоном, хотя глаза его смеялись. — Очень рад. Это что, новое название древнейшей профессии?

— Вы меня не поняли. Я рисую. Пишу картины, — пыталась объяснить Миранда.

— Ну почему же? Я сразу это понял, — ответил он.

Его правая рука соскользнула с ее плеча, потянула полу блузы, коснувшись груди.

Перехватило дыхание. «Господи, да что же это такое!»

— Послушайте, я ничего не знаю про Эрнста Мюллера.

— Брось мне пудрить мозги.

Голехонькая… Ждет мужика… И ничего, видите ли, не знает…

— Я — натурщица. Только и всего.

— А говорила, что художница. И минуты не прошло.

— Да, конечно. Нет, я…

Мужская ладонь тяжело опустилась на ее горло. Она, перехватив холодный взгляд его серых глаз, не почувствовала страха. Ярость, обыкновенная злая, темная ярость нахлынула и потащила за собой. «Мерзавец! Хам! Какое право он имеет так с ней обращаться?»

— Вы знаете, кто вы? — жестко спросила Миранда. — Если вы немедленно…

— Когда придет Мюллер? — спросил мужчина.

— Откуда я знаю? Я с ним едва знакома, — срываясь на крик, произнесла Миранда.

— Ты едва с ним знакома, — усмехнулся мужчина. — Интересное кино! Ждешь его, в чем мама родила.

— Вас это не касается. Это мое личное дело. Он схватил ее за плечи. Миранда вскрикнула. С силой тряханул:

— На что денежки тратишь, которые здесь зашибаешь своей… искусствой?

Миранда онемела. «Лицо перекошено злобой! Да он же сумасшедший…»

— Пустите меня, отойдите, — говорила она, пытаясь вырваться.

Он, приподняв ее, смотрел, не отводя взгляда от побелевшего от страха лица.

— Ну! — рявкнул. — Говори. Я жду. Зачем тебе деньги? Травку куришь или еще что покрепче ширяешь? Говори, в какое дерьмо вляпалась.

Перекошенное яростью лицо мелькало перед глазами. «Трясет меня, как тряпичную куклу!» — подумала Миранда. Стены, потолок двинулись, поехали в разные стороны и все заволокло густым туманом. «Я трачу деньги на еду», — хотела сказать Миранда, но не смогла, не успела. Глухие потемки придавили ее, и она, обмякнув, стала погружаться в глубокую темную яму…

— Открой глаза! — откуда-то издалека звучал мягкий приятный голос. — Открой же!

«Не может она их открыть — не открываются…»

— Посмотри на меня! — слышалось как сквозь толщу воды. «Где она?» — Ну давай, открывай глаза!

Миранде с трудом удалось приподнять пудовые веки.

— Ч-что случилось? — прошелестела она пересохшими губами.

«Серые глаза, совсем близко, прищурились…

Улыбаются…»

— Сознание потеряла. Вот что! Поздравляю, дорогая! Весьма трогательный обморок, почти как в старые добрые времена, — улыбаясь, сказал мужчина.

— Вы хотите сказать… — начала было говорить Миранда, но не закончила.

— Я хочу сказать, что для полного сходства тебе не хватало платья со шлейфом и изящного кружевного зонтика.

Он улыбнулся. Нечто волнующее, странно-неуловимое, оттого опасное было в этой улыбке.

— Но, скажу откровенно, нынешние туалеты куда приятнее!

Веселый взгляд ветерком пронесся вдоль ее тела.