Луанн Райс: Талисман любви

– И я не подвергал бы мою маленькую девочку опасности. – Мартин почувствовал, как в груди у него все напряглось.

Агрессивность нарастала в нем, и хотя он не мог видеть отца, ему нестерпимо хотелось пробить тому голову.

– Я не позволил бы сделать ей больно.

– А я не защитил ее, – прошептал Серж. – Я знаю. Боже, Мартин, прости меня. Мне так жаль ее, я бы отдал жизнь, если бы она осталась жива. Ты мне не веришь? Ты думаешь, я обманываю тебя?

Мартин опустил голову. Его трясло с такой силой, что казалось, он вот-вот рассыплется. Но тут он увидел лицо Натали, услышал ее голос, шептавший ему, что Серж ненавидел себя больше, чем Мартин способен его ненавидеть, что в мире есть разные тюрьмы.

– Мартин, – взмолился Серж. – Ответь мне.

– Я знаю, что ты не обманываешь. – Мартин вытер глаза.

– Я бы умер сам, если бы она могла жить. Я мысленно умирал уже тысячу раз. И эта мука никогда не прекратится.

– Сделай так, чтобы прекратилась.

– Не могу, – печально произнес отец.

Мартин глубоко вздохнул. Его глаза были широко открыты, хотя он ничего не мог ими видеть.

– Я прощаю тебя, папа.

Серж как-то сразу обмяк. Он плакал. Мартин слушал, и его собственное сердце колотилось в груди, а слезы струились по щекам. Мартин видел лицо дочери, чувство вал скрип лезвий коньков, когда они пролетали по льду озера и когда он увидел ту трогательную сцену из своего прошлого. Он видел глаза отца так ясно, как будто зрение вернулось к нему, и он помнил детский восторг от общения с отцом, которого он так сильно любил.

– Прости себя, папа.

Серж запыхтел носом, и кое-кто из заключенных засмеялся.

– Натали хотела бы, чтобы ты не корил себя.

– Я всегда знал, что она была ангелом, одна на миллион. Но знать, что ты ненавидишь меня… Ну, в общем, это было невыносимо. Не то чтобы я когда-нибудь винил тебя в этом, хоть на минуту…

– Я больше не ненавижу тебя.

– Спасибо, сынок.

– Это Мэй сделала для меня. Мне повезло, папа.

– Да, вижу.

– Когда ты выходишь?

– Еще три года. Все в порядке… Мне теперь будет много легче. Теперь, когда я знаю, как ты относишься ко мне.

Несколько минут они сидели молча, слушая разговоры вокруг них. В комнате были маленькие дети, навещавшие отцов, отцы, навещавшие сыновей, жены с мужьями, сестры и братья. Когда охранник объявил, что время свиданий закончено, Мартин почувствовал зияющую пустоту внутри.

– Я так рад, что ты пришел, – вымолвил Серж.

– Я приду еще, – пообещал Мартин.

– Могу я что-нибудь сделать для тебя? – заволновался Серж. – Я отдал бы тебе мои глаза, если бы мог.

– Спасибо. – Мартин попытался улыбнуться.

– Я ничего не преувеличивал, когда говорил с Кайли. Ты был замечательным, Мартин. Великим.

– Не слишком. И не таким уж великим. Я так никогда и не выиграл Кубок Стэнли.

– Думаешь, это важно? – прошептал Серж.

– Ну да, – кивнул Мартин. Для меня – важно.

– Вовсе нет, сынок. Совсем нет. Если кто и заслужил этот кубок, то только ты. Ты лучше, чем любой игрок сегодня. Этот кубок – всего-то и кусок металла. Всего-то.

– Два года подряд, я подбирался к нему так близко… Но седьмая игра, последние секунды. Я дважды подводил свою команду.

– Ни разу. Не говори так.

– Нет, подводил.

– Вот увидишь, – заторопился Серж. – Они даже не доберутся до решающих встреч без тебя в этом году. Йоргенсен не сможет остановить шайбу, чтобы спасти свою шкуру. Проклятие Картье работает в обе стороны.

Они оба расхохотались сквозь слезы.

– Я вовсе не хочу, чтобы он пропускал голы. – Мартин перестал смеяться.

– Хочешь ты того или нет, но он сейчас дырка, а не вратарь.

– Не знаю, как оно там, но сегодня же позвоню ему. Скажу, пусть оторвет свою задницу и начнет играть.

«Медведи» должны выиграть Кубок Стэнли. В этом году. Рэй заслуживает это.

– Рэй Гарднер. – Серж покачал головой. – Ты всегда тащил его за собой, даже в НХЛ.

– Мы так гордились тобой, – Мартин зажмурился, что бы убрать слезы, – гордились уже тем, что знакомы с тобой. А когда ты выиграл Кубок Стэнли, ты заставил нас поверить в себя, поверить, что когда-нибудь и мы завоюем его.

– Неуместная гордость. Это все, что я могу сказать.

– Нет, папа, Я вижу все иначе.

Тут отец сделал шаг вперед и сжал Мартина в своих объятиях. Охранники, казалось, поняли, что лучше им держаться подальше, и не вмешались. Мартин чувствовал, как поднимается и опускается грудь отца, и он мог бы поклясться, что от волос отца пахло соснами и озером.