Луанн Райс: Песчаные замки

Ирландия

Это была земля ее предков, и Хонор могла бы поклясться, что слышит их голоса на ветру. С утра собиралась буря, серебристый туман сменился проливным дождем, под порывами ветра с моря кусты и деревья ложились почти горизонтально. Каменные стены, казавшиеся сказочными по приезде, теперь стали темными и зловещими.

Вчера утром, в самолете, она любовалась изумрудной зеленью травы, живых изгородей и деревьев. Три ее дочки взволнованно смотрели вниз, надеясь увидеть с неба отцовскую скульптуру. Он подробно описывал в письмах Ирландию, фермерский дом в Западном Корке, который подыскал для них, свою последнюю работу, установленную на краю утеса над морем. И дочери всякий раз дрались за право распечатать очередное отцовское письмо, прочесть вслух, сунуть на ночь под подушку.

— Вон, вон! — крикнула четырнадцатилетняя Реджис, указывая на полуразрушенный замок.

— Нет, вон, — поправила двенадцатилетняя Агнес, наваливаясь на сестру и тыча в иллюминатор пальцем.

Вдоль берега тянулись прямоугольные зеленые поля, усеянные крошечными белыми фермерскими домиками. Казалось, будто каждый высокий холм венчают каменные башни и развалины замков.

— Точно как на открытках, которые он присылал, — заметила семилетняя Сесилия. — Не важно, какой дом, лишь бы там был папа. Да, мам?

— Да, детка, — подтвердила Хонор, держась гораздо спокойнее, чем она себя чувствовала.

— Совсем как дома, мам, — проговорила Агнес, прижавшись лбом к иллюминатору. — Берег, каменные стены… только мы теперь по другую сторону Атлантики, а не дома в Блэк-Холле. Будто в Зазеркалье…

— Смотрите, какое все зеленое, — воскликнула Сесилия.

— Точно, как зеленые поля у нас дома, — заявила Агнес, бессознательно повторяя слова песни, которую им часто пела тетка.

— Что ты первым делом сделаешь, когда встретишься с папой? — спросила Реджис, пристально глядя на Хонор. На ее Детском лице читался вызов, словно дочь почувствовала сомнения матери.

— Обнимешь и поцелуешь, да, мам? — поспешно подсказала Агнес.

— Я тоже! — воскликнула Сес.

— А я попрошу сначала показать скульптуру, — объявила Реджис. — Она самая большая, стоит на самом краю самого высокого утеса, хочу влезть на самый верх, посмотреть оттуда на Америку.

— Америку через Атлантический океан не увидишь, да, мам? — вставила Сес.

— А я увижу, спорим? — вскинулась Реджис. — Папа говорит, что видит, почему же я не увижу?

— Твой отец выражался фигурально, — объяснила Хонор. — Хотел сказать, что видит Америку мысленным взором, сердцем… воображает страну, куда из Ирландии приплыли наши предки.

— Папа все время чего-то воображает, — фыркнула Сес.

Она считала дни, остававшиеся до поездки, Агнес молилась, чтобы полет прошел удачно, Реджис во всем подражала отцу: не испытывая желания стать художницей, она мечтала прожить жизнь на пределе возможного. В прошлом году полиция дважды доставляла ее в Академию — один раз за прыжок с железнодорожного моста в Дьявольскую пучину, а в другой — за то, что она взобралась на маяк и вывесила ирландский флаг.

Вместо того, чтобы рассердиться, Джон с фотоаппаратом отправился к маяку, сделал несколько снимков, прежде чем береговая охрана успела снять флаг. Его тронула ирландская гордость дочери, не побоявшейся совершить рискованный поступок.