Грэм Грин: Выигрыш

Кажется, в тот вечер мы проиграли около двух тысяч франков, а назавтра с утра до полудня напрасно вглядывались в гавань – «Чайки» там не было.

– Он забыл, – сказала Кэри. – Иначе прислал бы телеграмму.

Я знал, что она права, но не мог придумать, что же нам предпринять. А когда миновал еще один день, меня охватила полная растерянность.

– Милый, – предложила Кэри, – нам лучше пойти в казино, пока еще есть деньги.

Но втайне от нее я попросил счет (придумав причину: мы не можем позволить себе играть, не имея представления о своих возможностях) и уже знал, что живем мы в долг. Оставалось лишь ждать. Я послал телеграмму мисс Булен, и та ответила, что мистер Друтер сейчас в море и связаться с ним невозможно. Я рассказывал Кэри о телеграмме, когда старик со слуховым аппаратом занял кресло на верхней площадке лестницы, чтобы наблюдать за людьми, гулявшими под лучами солнца.

– Вы знакомы с Друтером? – спросил он внезапно у меня.

– Да, мистер Друтер – мой шеф, – ответил я.

– Это вы так думаете, что он – ваш шеф, – бросил тот резко. – Вы работаете в «Ситре», не так ли?

– Да.

– В таком случае я – ваш шеф, молодой человек. Особенно не рассчитывайте на Друтера.

– Вы – мистер Боулз?

– Конечно, я – мистер Боулз. Пойдите и приведите мою сиделку. Уже пора идти в казино.

Когда мы остались одни, Кэри спросила:

– Кто этот ужасный старик? Он действительно твой хозяин?

– В некотором роде, да. В своей фирме мы называем его А. Н. Второй. Ему принадлежит небольшая часть акций «Ситры» – очень незначительная часть, но она позволяет ему поддерживать равновесие между Друтером и Бликсоном. Пока что он поддерживает Друтера, поэтому Бликсон ничего не может предпринять, но если Бликсону посчастливится выкупить эти акции, мне будет очень жаль Гома… Но это так, между прочим, – добавил я. – Теперь уже ничто не заставит меня жалеть его.

– У него просто плохая память, милый.

– Такая забывчивость бывает только тогда, когда тебе совершенно до лампочки другие люди. Никто из нас не имеет права забывать ни о ком. Кроме себя самого. Себя Гом никогда не забудет. Да! Черт с ним! Пойдем в казино.

– Мы не можем позволить себе этого.

– Мы с тобой сейчас в таких долгах, что нам уже все равно.

В тот вечер мы не делали ставок: просто стояли и наблюдали за постоянными посетителями. Молодой человек снова был тут. Я видел, как он обменял тысячу франков на стофранковые фишки и вскоре, когда просадил их, вышел. Сегодня он не позволил себе ни кофе, ни булочек. Кэри заметила:

– Как ты думаешь, он ляжет спать голодным?

– Это ждет и нас с тобой, – ответил я, – если не придет «Чайка».

Я наблюдал, как постоянные посетители играют по своим схемам, понемногу проигрывая, понемногу выигрывая, и подумал: «Странно, как же они поддерживают в себе веру, что когда-нибудь им удастся снять банк?» Они походили на теологов, которые терпеливо стараются постичь разумом религиозное таинство. По-моему, в жизни каждого из нас настает момент, когда мы задумываемся: представь себе, в конце концов, что существует Бог, что теологи правы.

Паскаль был заядлым картежником, который поставил все свои деньги на религиозную систему. Я считал себя наилучшим математиком из всех посетителей казино, поэтому не верил в их таинство, но если все-таки это таинство существует, я способен разгадать его быстрее их всех. В мыслях я повторял, как молитву: «Это не ради денег – мне не нужно богатства – только несколько дней с Кэри, без никаких забот».

Из всех систем, какими пользовались в этом казино, успех приносила лишь одна, и она не зависела от так называемой теории вероятностей. Около наиболее занятых столов слонялась пожилая женщина с огромным птичьим гнездом накрашенных волос и с двумя золотыми зубами. Если кому-нибудь доставался крупный выигрыш, она подходила к этому человеку и – пока крупье смотрел в другую сторону – трогала его за локоть, довольно нахально выпрашивая двухсотфранковую фишку. Получив фишку, она обычно разменивала ее на две стофранковых, одну опускала в карман, а другую ставила на кон. Она не могла проиграть свои сотни, а однажды поставила и выиграла три тысячи пятьсот франков. Почти каждый вечер она добавляла по тысяче франков к тем, что находились уже в ее кармане.

– Ты заметил ее? – спросила Кэри, когда мы пошли в бар выпить кофе – мы уже не пили джин с «Дубане». – Почему бы и мне не заняться тем же?

– Ну, до этого мы еще не докатились.

– Я приняла твердое решение, – сказала Кэри. – Мы больше не будем есть в отеле.