Нина Демина - Параmonoff in Pictures

— Широкое поле для дальнейшей деятельности, — недовольно произнес шеф-редактор, — я так понимаю, что тема еще не разработана, нет фактов, снимков участников, свидетелей, в конце концов — только домыслы.

— Да не могу я больше, Владимир Михайлович, отстраните, прошу! — взмолилась я. — Считайте, что не справилась.

— Нет, Парамонова, так не пойдет, — заявил он, — аргументов нет.

— Хорошо, — я чуть не плакала от обиды. — Я заплатила шесть тысяч рублей за то, чтобы меня заподозрили в желании исполнить фелляцию в модном ресторане, — тут брови Михалыча подскочили вверх, — порвала чулки, разбила колени, выкинула босоножки, которые стоят больше чем шесть тысяч, и еще кое-кто хотел подглядывать за тем, как я качаюсь на качелях!

— И это аргументы, Парамонова? — спросил Михалыч, но все же чувствовалось, что он смягчился, видно проняло его мое приключение. — Заподозрили в желании… хотел подглядывать…

— Нет, ну нужно было чтобы меня… — пробурчала я под нос.

— И остальное решается на раз, — продолжил он, сделав вид, что не расслышал, — авансовые получишь в бухгалтерии, на чулки и босоножки премируем, к доктору направим. Какие проблемы?

— Владимир Михайлович, я боюсь, — пошла я ва-банк.

— Боишься? — переспросил он, внимательно глядя на меня.

— Нарваться на неадекват боюсь… — залепетала я, редко кто мог выдержать пристального взгляда шефа. — Это какое-то фрик-шоу, видели бы вы их глаза… страшно, а вдруг…

Михалыч перестал меня сканировать, и стукнул ладонью по столу:

— А вот это уже аргумент. Раз такое дело, дам я тебе помощника, вдвоем сподручней. Будет за тобой присматривать, да и лишние руки не помешают. И запомни, Парамонова, ни один здравомыслящий журналист не откажется от такого жирного куска по собственному желанию — незаменимых нет! Все, Алла, на сегодня ты свободна, а я пока тебе напарника подыщу, завтра и представлю. Ступай.

Я вышла из кабинета, от двери которого кинулись врассыпную обитатели Двора Чудес. Подслушивали. И подсматривали. И возглавлял всю эту банду обломленный, но несломленный Юрий Лопатин.

— Парамонова! Ну, ты даешь! А вдруг бы Михалыч заменил бы тебя Шваревой?

— Шварева? — округлила я глаза, и спросила охрипшим вдруг голосом. — Откуда здесь Шварева?

— Из командировки вернулась, снова к нам в отдел.

От его слов, мне сделалось дурно. Шварева, мой вечный конкурент, акула, нередко плавающая в моих водах, и норовящая оттяпать кусок чего-нибудь… И о чем я только думала! Шварева… О, нет, не видать ей ничего моего, ну вот ничегошеньки! И я сжала кулаки. Но угрозы не вышло, а вышло совсем черте что! У меня закружилась голова, подогнулись колени, и я стала оседать на пол. Любопытные дизайнеры, как бандерлоги облепившие столы в радиусе прослушивания нашего разговора, сейчас рванули вперед, до предела сужая кольцо вокруг меня.

— Разойдись! — крикнул Лопатин, подхватывая меня, и усаживая на стул.

— Что с тобой, Парамонова? — забеспокоилась вездесущая Настенька, обмахивая меня пилотным выпуском нового журнала. — Лицом сбледнула… Плохо тебе?

— Окна откройте!

— Может за медиками сбегать?

— Не надо медиков… — слабым голосом сказала я, вдруг некстати вспомнив знакомство с Константином. Собралась с силами, списала дурноту на голод, и обещала себе впредь обязательно завтракать перед работой, ну, хотя бы выпивать чашку чаю. — Все хорошо.

— На диете что ли, Алка? — строго спросил Лопатин. — Или…?

Я даже прыснула от смеха, видя, как вытянулись лица, вот это была бы новость! Не новость, а бомба!

— Нет, Юра, как ты мог подумать, — вздохнула я, изображая Белоснежку.

Настенька внимательно наблюдала за мной, я даже чувствовала работу ее мысли — пойти и рассказать всем, что Парамонова чуть не упала в обморок, потому что или беременна, или до тошноты ненавидит Швареву.

— Не пугай меня, Парамонова, — попросил Лопатин, и, подхватив меня под локоть, утащил в свой уголок. Там Юрий угостил меня шоколадкой, из неприкосновенных запасов, и даже предложил выпить коньяку. Лопатин отличался от остальных эрзацев еще и тем, что был на удивление запасливым, у него всегда были припасены сладости и спиртное — местная валюта, ведь всем давно известно, что к секретаршам и расчетчицам из бухгалтерии пустым лучше не приходи.

— Не, Юр, с утра не употребляю, — отказалась я от десятидолларового бренди, вселив в Лопатина новые подозрения, ведь ничто человеческое мне не было чуждо, даже пьянство после бессонных ночей в редакции.