Френсис Дэвис: Таинственный Восток

Существовали две вещи, которые Карен никогда не ожидала услышать от Эйлин. Первая: «Ты слишком худая». Другая: «Я сожалею». Карен безмолвно сидела, уставившись на Эйлин, нервно барабанящую пальцами по стулу.

— Я сожалею, — снова сказала Эйлин, — пожалуйста, прими мои извинения, дорогая. Боюсь, я немного вспылила вчера. — Она сдернула свои очки-половинки. — Нет, позволь мне быть до конца честной. Я поступила, как дурочка, и я признаю это.

— Ладно, — сказала Карен, обретя наконец голос, — не буду спорить. — Я была вне себя от злости. Не очень-то приятно услышать от тебя, что я самая тупая манекенщица из всех, кого ты когда-либо знала, а затем оказаться выброшенной из кабинета без малейшей возможности объясниться.

Зрелище униженной Эйлин Лорд несколько приподняло настроение Карен.

Эйлин вертела в руках и разглядывала свои очки.

— Я уже поняла это и очень сожалею. Искренне сожалею. Но попробуй взглянуть на ситуацию моими глазами. Сейчас июнь. Все охотятся за зимними моделями, а ты внезапно объявляешься — после двух месяцев отсутствия — с солнечным загаром! — Когда она выкрикнула последние слова, ее вчерашний гнев снова вырвался наружу. — И не с легким загаром, который оттенял бы нежный цвет твоего лица и подчеркивал чудесные белокурые волосы. О, нет! Ты, Мэри Карен Ист, [1] Восток (англ.) являешься сюда с кожей цвета… цвета… — Она в отчаянии оглядела комнату в поисках подходящего сравнения. — Цвета книжного шкафа из тика! — Она выдохнула с удовлетворением.

— Совсем я не такая темная! — запротестовала Карен, подняв руку и критически разглядывая свою кожу. — Я думаю, что это скорее кофейный цвет, мокко со сливками.

— Так где же тебя носило?

— Абако.

— Багамские острова? — фыркнула Эйлин. — Кто же отправляется на Багамы в это время года? Карен с вызовом мотнула головой.

— Я отправилась. И валялась на частном пляже в Абако, обдумывая свою жизнь.

— Пыталась забыть Артура?

— Да… Каждый день, валяясь на пляже в Абако, я думала: «Не нужно было делать этого — Эйлин убьет меня». Но солнце выплавляло боль из моих костей, а долгие ночи в одиночестве исцеляли сердце. Я пообещала себе, что останусь здесь до тех пор, пока не разберусь, почему мужчины всегда разочаровывали меня и что по этому поводу следует предпринять.

— Подумай, Карен, подумай. — Голос Эйлин звучал льстиво и моляще. — Ну как я могу заботиться о твоей карьере, когда ты ведешь себя таким образом? Ты занимаешь здесь особое место. Я рассчитывала именно на тебя, когда давала ответ нашего агентства Катрин Денев, а теперь, когда ты наконец соизволила объявиться, ты — коричневая.

— Загар скоро сойдет. Эйлин. Это наша семейная черта. Мы все быстро бледнеем, правда. Вот увидишь.

Сочетание раздражения и льстивости в Эйлин заставляло Карен нервничать. Она видела, что Эйлин что-то нужно, но не могла определить, что именно.

Эйлин откинулась, надела свои очки и окинула Карен оценивающим холодным взглядом.

— Ты загорала в купальнике или без?

— Без.

— Загар сплошной? Никаких полосок?

— Сплошной.

Придя, по-видимому, к какому-то решению, Эйлин сдвинула очки на лоб и сказал:

— Что скажешь, если я сообщу тебе, что Эрик Сондерсен сейчас в Нью-Йорке и пробудет здесь шесть месяцев?

— Тот Сондерсен из Копенгагена, который фотографирует все эти роскошные скандинавские меха?

Эйлин кивнула.

— Он снял здесь студию, как раз пока ты отсутствовала. Его пригласили сделать фотографии для американских питомников норок. Когда об этом прослышали импортеры шелка, их агентство уговорило Эрика снять и их шелка. Он звонил мне вчера днем, спрашивал, нет ли другой модели для съемок шелка, индианки, но обе мои индианки заняты. Шанта завтра снимается в рекламе масла для ванн, а Джасманти в Ванкувере. Я всю ночь не спала после его звонка.

Каре; могла этому поверить. Эйлин Лорд добилась для своего агентства моделей славы лучшего в Нью-Йорке, потому что всегда могла подобрать самую подходящую манекенщицу для любой работы. О том, чтобы отказать клиенту, не могло быть и речи. Карен сочувственно хмыкнула.

— И тут меня осенило, — продолжала Эйлин, — под утро… — Жужжание интеркома не дало ей закончить рассказ. Нахмурившись, она потянулась к трубке. — Он уже здесь? Но еще слишком рано, за это время я не успела… — зажав ладонью микрофон, она шепнула Карен: