Ольга Смецкая: Маленькая балерина

«Ауди» проскользнула перед очередной фурой и застыла перед моим «Рено».

Фиалка распахнула дверь и крикнула:

– Ты что телефон не берешь? Я звоню тебе, звоню…

Черт! Я забыла включить мобильный!

– Поехали быстрее! – Фиалка нажала на газ и рванула с места.

Несмотря на то что Фиалка нацепила свою «маскировку» – черные очки и белую бейсболку, ее узнавали. Показывали пальцами, улыбались, кричали что-то в раскрытые окна.

Я давно привыкла к Динкиной, мягко говоря, нестандартной внешности, но даже меня порой поражала ее дикая, броская красота.

И раньше, когда она не была еще знаменитой киноактрисой, люди на улице, увидев ее, замирали, а потом долго смотрели ей вслед.

Очевидно, в тот день и час, когда Динара Фиалко-ва появилась на свет, Бог, или кто там в небесной канцелярии заведует телесными оболочками, пребывал в отличном расположении духа и щедро ее одарил.

Динка была плодом запретной любви юной казахской студентки и молодого финского архитектора, прибывшего в Ленинград на стажировку. Как только доброжелательные соседки по комнате в общежитии стукнули в соответствующие инстанции о том, что советская девушка, комсомолка, крутит шашни с представителем «загнивающего капитализма», были приняты решительные меры. Финна с труднопроизносимым именем Пиетари Пяйявяринта выслали из страны, а несчастную студентку с позором отчислили из института.

Никого не волновало, что девушка находилась на шестом месяце беременности, что жить ей было негде, а устроиться на приличную работу с выданной в институте характеристикой было невозможно.

Поэтому, когда крошечная девочка появилась на свет, юная мать, заливаясь слезами, написала отказ от ребенка.

Врач-акушер, принимавшая роды, прониклась сочувствием к бедной девушке, поведавшей о своей душевной драме. И взяла ее к себе вместе с новорожденной дочерью. Благо, что жила одна, муж бросил, а своих детей у нее не было. А потом познакомила со своим братом, скромным геологом. Звали его Робертом Фиалковым, чего он ужасно стеснялся. Роберт сразу же влюбился в Динкину мать, и спустя полгода они поженились. А девочка Динара обрела такую странную фамилию. Впрочем, она ей удивительно подходила. Фиалка действительно напоминала цветок. Диковинный и экзотический.

Она взяла все самое лучшее от своих родителей. Высокие скулы, миндалевидный разрез глаз, смуглую кожу и брови вразлет – от матери. Тонкое упругое тело, прямой короткий нос с трепещущими ноздрями, крупный рот и неповторимый фиалковый цвет глаз – от отца. В итоге получился поразительный симбиоз. Ярко выраженный восток, приправленный холодной скандинавской сдержанностью.

Я погрузилась в раздумья и не сразу заметила, что черная «Ауди» мигнула поворотником. Я устремилась следом за Фиалкой.

Узкая лента шоссе, окруженная высокими деревьями, извивалась и искрилась на ослепительном солнце. Казалось, что асфальт мокрый. Обман зрения, как мираж в пустыне.

Неожиданно моя машина попала колесом в яму, подпрыгнула и жалобно задребезжала. На приборной панели вспыхнула ярко-красная лампочка. Я прислушалась. Хотя, что толку мне прислушиваться, я все равно совершенно не разбираюсь в автомобилях.

Мотор работал вроде ровно. Никаких посторонних звуков не слышалось.

– Прости меня, милая, – прошептала я и погладила шероховатую поверхность руля.

Наконец мы въехали на территорию поселка. Широкая подъездная дорога была окружена толстыми стенами высоченных сосен и убегала далеко вперед. Солнечные лучи пронзали густые кроны деревьев и смешными кляксами шлепались на асфальт. Царивший здесь испокон веков покой нарушало громкое щебетание птиц, проникавшее сквозь открытые окна автомобиля.

Вскоре мы достигли цели – огороженной затейливым заборчиком стоянки.

– Приехали? – спросила я, хлопнув дверцей «Рено».

– Теперь понять бы, в какую сторону двигаться, – рассеянно пробормотала Динка, уставившись на таинственный рисунок, начертанный на листке бумаги, – план местности. Она прищурилась и закусила наманикюренный мизинец. Фиалка всегда так делала, когда оказывалась в затруднительном положении. – Так, если я не ошибаюсь, нам туда, – наконец произнесла она, махнув рукой. – Ты же знаешь, у меня топографический кретинизм.

Динка щелкнула пультом сигнализации и решительно направилась в самую чащу леса. Я вытащила из машины сумку с вещами и последовала за ней.

Пьяный хвойный воздух тут же вскружил голову. Воздух был такой вязкий и маслянистый, что шмель, деловито пролетавший мимо, с трудом рассекал его крыльями.