Татьяна Бочарова: Скрипачка

И еще одно. Чего так испугался Кретов на последней репетиции? Ей-богу, он словно предчувствовал, что с ним произойдет несколько часов спустя. Алька была готова поспорить, что в словах Рыбакова Кретов уловил какой-то иной, одному ему понятный смысл. Но какой? Вот чертовщина!

Алька выкинула окурок и свернулась клубочком под одеялом. На нее навалился сон — тяжелый, свинцовый, без сновидений.

Четверг тянулся тоскливо и бесконечно. С утра за окном вдруг захлюпала оттепель, по стеклу противно моросило, большой сугроб в конце двора осел и посерел. В комнате почему-то было невероятно темно, и Аля, как встала, зажгла лампочку. Казалось, ночь сразу перешла в вечер, минуя светлое время суток. Неудержимо хотелось спать. Часов в десять забежал Славка, растрепанный, с красными глазами, абсолютно трезвый и злой. Он посидел у девчонок минут сорок, но разговор не клеился. Втроем они сходили в буфет, выпили кофе, пожевали бутерброды и разошлись по номерам.

Оперативники объявились лишь к вечеру. К Але с Леной зашел молодой курносый парень с розовыми, как у младенца, щеками и чуть косящими глазами, которые, впрочем, придавали ему вовсе не уродливый, а очень симпатичный вид. По-северному упирая на «о», он долго и неторопливо расспрашивал, кто где находился вчера на момент смерти Кретова. Обстоятельно записав все, что услышал, в большой блокнот, опер сочувственно покачал головой:

— Не повезло вам. Как же вы теперь без дирижера?

— Другой придет, — ответила Лена.

— Запасной, что ли? — улыбнулся парень, явно утомленный хождением по номерам. Ему было скучно и хотелось поболтать с симпатичными музыкантшами.

— Ага, — насмешливо подтвердила Аля. — Как у футболистов.

Милиционер не обиделся.

— А вот скажите, девчонки, — он поудобней устроился на стуле, — ваши все говорят, эта стычка у Кретова с Рыбаковым была далеко не первой. Так?

Аля молчала, лихорадочно соображая, как лучше ответить, чтоб еще больше не навредить Валерке.

— Так, — кивнула Лена.

— И раньше Рыбаков ему тоже угрожал?

— Никогда! — горячо выпалила Алька.

— Он сильно поддавал, Рыбаков ваш?

— Да нет. Только в последнее время.

Курносый нравился Альке гораздо больше Лаврова. Ей казалось, он даже сочувствует Валерке. Сказать ему про странные шаги в коридоре? По идее, это должно заинтересовать оперативников.

— Кретова мог убить и кто-то другой, — как можно тверже произнесла она и тут же поймала на себе два изумленных взгляда — Ленкин и молоденького мента.

— Кто же, если не секрет? — осведомился тот.

— Не знаю, но я слышала, как кто-то ходил перед номером Кретова, как раз перед самой его смертью.

— И не видели, кто это был?

— Нет. Я спешила к себе. Номер Кретова не виден за поворотом коридора, а я не стала специально смотреть.

— Какие были шаги?

— Тихие, легкие. Они останавливались, а потом начинали звучать снова.

— Что ж вы вчера не сказали об этом оперативной группе? — удивился курносый.

— Я забыла, — призналась Алька. — Тогда, когда я их слышала, они не показались мне подозрительными. Ну ходит кто-то и ходит. Разве нельзя?

— Я думаю, в них и нет ничего подозрительного, — улыбнулся розовощекий. — Тем более против Рыбакова такие веские улики. Но я передам начальству ваши слова.

— Спасибо, — обрадовалась Алька. — Я еще хотела спросить. Вам никто из оркестра не рассказывал, как испугался Кретов после слов Рыбакова о расплате?

— Конечно, рассказывали.

— Вам не показалось это удивительным?

— Нет. Что тут удивительного? Рыбаков погрозил, потом привел свою угрозу в исполнение. Не по злому умыслу, конечно, но, видимо, ваш дирижер предчувствовал, что так может получиться.

Алька промолчала. Ясно, мент думает так же, как остальные. Никто не уловил в поведении дирижера ничего странного. Может, и ей лишь почудилось?

— Ну ладно, — вздохнул парень. — С вами хорошо, а у меня еще целый этаж. Вы на чем играете-то?

— Мы? — с готовностью откликнулась Алька. — На барабане!

Парень заржал.

— Я б за тобой после дежурства зашел, барабанщица, — весело проговорил он. — Да ведь не пойдешь?

— Не пойду.

— А подружка твоя?

— А подружка — тем более, — ответила Ленка. — Вы идите, а то там наши мальчики заждались. У нас алиби общее.

— Ну барабанщицы! — Парень погрозил девчонкам пальцем и скрылся.

— Слава богу, отвалил, — вздохнула Ленка с облегчением и подавила судорожный зевок. — Теперь можно будет домой уехать. Хуже нет, чем целый день в гостинице без дела торчать.