Ольга Егорова - Ложь во спасение

От страха он начал медленно пятиться назад, из последних сил подавляя вопль ужаса, который рвался изнутри. Он почти поверил, что покойник ожил, что сейчас он поднимется, сделает в его направлении несколько нетвердых шагов и схватит его за горло своими крючковатыми пальцами – как в жутком, леденящем душу триллере.

В этот момент из глубины коридора донесся сдавленный крик.

Этот крик, наверное, и спас его от умопомрачения, которое было так близко. Он обернулся на крик и увидел Яну, застывшую в проеме двери в ванную комнату. Ее силуэт, четко обозначенный в узкой полоске желтого света, льющегося из ванной в темноту прихожей и оставляющего на стенах медовый отблеск.

Машинально он двинулся по коридору в сторону света и звука. Спасаясь от пугающей реальности гостиной комнаты, в глубине души уже чувствовал, что там, впереди, его ждет новая западня, новый кошмар, по сравнению с которым слабое движение мертвых коричневых пальцев может показаться невинной детской страшилкой, только и всего.

Услышав его шаги, она обернулась и снова испуганно вжалась в стену.

Она снова боялась его – это было очевидно. Сейчас Янка боялась его ничуть не меньше, чем несколько секунд назад он боялся ожившего в гостиной мертвеца… Нет, этот страх, который все отчетливее проступал в ее глазах, в неестественно застывшей позе, был сильнее, гораздо сильнее того, что довелось испытать ему.

Черт, да что же это?! Что такое с ними происходит?

Подойдя, он дернул за ручку и распахнул дверь в ванную во всю ширь, ожидая увидеть там все, что угодно. Еще один труп Слизня, плавающий в его собственной ванной в ароматной розовой пене. Еще два, пусть даже три трупа, ровно по одному на каждый предмет мебели. Убийцу, притаившегося в углу за стиральной машиной, с нацеленным прямо ему в висок пистолетом двадцать пятого калибра. Кровавую надпись на стене, взятую из романов Стивена Кинга.

Он ожидал увидеть все, что угодно, и был готов ко всему. Ко всему – но только не к этому.

Не было никаких трупов в ванной. И никаких кровавых надписей на стенах тоже не было.

А был всего лишь спортивный костюм.

Его собственный, домашний спортивный костюм – штаны с широкими лампасами и «олимпийка» на замке. Теплый спортивный костюм из мягкого флиса, который Янка подарила ему в прошлом году на день рождения. Тот самый спортивный костюм, который он снял, уходя из дома полчаса назад, и повесил в спальне на спинку стула.

Сейчас он лежал, небрежно брошенный на стиральной машине. Светло-голубой костюм с белыми лампасами на брюках, белыми вставками на груди и маленькой надписью «Nike», гордо вытисненной каким-то добросовестным турком на местной турецкой фабрике по производству самой фирменной одежды на свете.

И маленькая надпись «Nike», и белая вставка на груди, и светло-голубые рукава – все было в темно-бурых пятнах. Пятна были разного размера, по большей части совсем крошечные, как брызги гранатового сока.

«Как брызги гранатового сока». Он ухватился за эту нелепую мысль, как утопающий за соломинку, и даже попытался припомнить, не пришлось ли ему перед уходом из дома разламывать пополам гранатовый плод. Но память не откликалась, а во рту вместо кисло-сладкого привкуса граната становилось все солонее, и от этой соли его снова, в который раз уже, затошнило. Бурые пятна расплывались перед глазами, но не исчезали – наоборот, становились все больше и больше, отвоевывали у сине-белого цвета свою территорию до тех пор, пока все вокруг не превратилось в сплошное темно-красное пятно.

Это была кровь. Та самая.

Костюм лежал на стиральной машинке вполне буднично. Обычно он всегда оставлял здесь свои вещи, которые требовалось постирать.

Оглянувшись, он увидел Яну. Поймал ее взгляд, который тут же метнулся в сторону, как солнечный зайчик, и сразу же вокруг стало темно.

– Да не убивал я! – закричал он что есть силы и ударил сжатыми в кулак костяшками пальцев по дверному косяку. Кожа моментально треснула и засочилась свежими красными каплями. Боли он даже не почувствовал. – Не убивал я его! Слышишь? Ты слышишь меня?!

Она испуганно кивнула и сделала шаг в сторону. Пролепетала бескровными губами:

– Да. Слышу… Ты не кричи так…

– А мне плевать! – снова заорал Евгений, чувствуя, что ему вдруг на самом деле стало все равно. Пусть услышат соседи, пусть сбегутся, пусть вызовут милицию, и пусть эта милиция делает с ним все, что угодно. Сейчас было важно другое – заставить ее поверить. Найти слова, которые оказались бы сильнее этих чертовых фактов, кажущихся неопровержимыми. – Мне плевать, – упрямо повторил он, переходя на злой шепот. – И я понятия не имею, кто устроил здесь, в моем доме, этот гнусный спектакль! Кто переоделся в мой домашний костюм и раскроил башку этому ублюдку! Я не имею к этому ни малейшего отношения, ты меня слышишь? – Он приблизился к ней, больно схватил руками испуганно сжавшиеся плечи и встряхнул несколько раз, повторяя, как в бреду: – Слышишь? Ты слышишь меня?