Дженнифер Нивен - С чистого листа

– Где дверь? – спрашиваю я у какого-то парня.

– Что?! – кричит он.

– Дверь где?! – Я тоже ору.

– Вон там, брат, – указывает он кивком головы.

Пока я поворачиваюсь, на меня налетает какая-то девчонка, и я едва не грохаюсь. Она хватает меня за руку и смеется без умолку.

– Извини! – Не выпуская моей руки, она начинает кружиться в такт музыке. Я разжимаю пальцы.

Воздух здесь такой спертый, что, похоже, кислорода в нем не осталось. Воздуха становится все меньше, и я представляю нас лежащими неподвижно, словно сектантов после массового самоубийства. Мне нужно добраться до окна или до двери, но меня поглощает эта комната, эти люди и эта музыка. Почему они не паникуют? Все выглядят счастливыми, словно в жизни так не веселились. Почему их не волнует то, что здесь мало воздуха?

Я не припомню, чтобы у Кама был такой большой дом с запутанной планировкой, но помещение кажется необъятным. Я спрашиваю у оказавшегося рядом парня:

– Эй, как отсюда выйти?

– Что-что?

– Где здесь дверь?

– Я же тебе только что сказал, где она.

Это похоже на самое жуткое дежавю. А что, если я попал сюда навеки, пытаясь найти выход, и мне суждено снова и снова переживать одни и те же разговоры и эмоции?

В этот момент мне хочется бросить все попытки и отдаться на волю толпы, пока мы не станем двигаться, как одно огромное тело с сотнями рук, ног, ртов и глаз. Ее вес задушит меня или расплющит до состояния бумажной куклы, а потом, может быть, вынесет наружу, где меня подхватит ветром или прибьет к кусту, чтобы лежать там в вечном покое.

Я закрываю глаза, а когда открываю их, то наконец-то вижу прямо за толпой гостей входную дверь. Я пробираюсь туда и наталкиваюсь на Кэролайн. В том смысле, что это она. Та же черная блузка, те же брюки. Она поворачивается, и я не вижу родинки, но говорю себе, что та могла слететь, когда она надевала блузку или во время танца. Не успевает она и слова сказать, когда я ее обнимаю и целую.

Она сможет отвезти меня домой. Она выведет меня отсюда, а я извинюсь, она меня простит, и все будет замечательно .

Это долгий поцелуй, один из моих лучших, и даже когда я ее целую, то знаю: что-то не так. Но я продолжаю и когда наконец отрываюсь от нее, говорю:

– Вот как сильно я по тебе скучал.

– Это Джек? – Айрис указывает на другой конец комнаты.

Мы вчетвером синхронно поворачиваемся и замечаем, как Джек Масселин хватает какую-то девчонку и начинает ее целовать.

Одна за другой подруги глядят на меня, и я понимаю, что рука моя прижата ко рту. Я касаюсь губ, которые совсем недавно целовал Мик из Копенгагена, а в голове крутится только одна мысль: Джек волен целоваться с кем угодно и когда угодно, но мне не обязательно тут стоять и на это любоваться.

Я пробираюсь к задней двери, подальше от Джека и этой девчонки. Слышу, как Бейли зовет меня, но не останавливаюсь. Не могу остановиться. И не могу дышать.

На улице я окунаюсь в прохладный вечерний воздух и протискиваюсь сквозь собравшихся там, пока не заворачиваю за угол, где вдруг оказываюсь одна и в тишине. Я прислоняюсь к стене и делаю глубокий вдох.

Кэролайн с каким-то жутким выражением лица поднимает на меня взгляд, и внезапно их становится двое. Две Кэролайн рядом. Одинаковые черные блузки, одинаковые брюки, только у второй родинка рядом с глазом.

Песня кончается, и наступает недолгий момент тишины. Та, что с родинкой у глаза, произносит:

– Какой же ты гад.

Потом снова врубается музыка, но теперь все смотрят на нас.

Девушка опять начинает истерически рыдать, и я нутром осознаю, что это и есть Кэролайн, а не другая, без родинки, которая стоит со сверкающими глазами и с притворной гримасой злости на губах. Совершенно ясно, что кем бы она ни была – скорее всего, двоюродной сестрой, – она в полном кайфе от происходящего. Мне хочется ей сказать: «Она же твоя родня. Имей хоть капельку сочувствия». Но смешно было бы слышать это от меня, верно?

Так что я делаю единственное, что мне остается. Подхожу, выключаю музыку и обращаюсь к присутствующим:

– У меня редкое неврологическое расстройство под названием прозопагнозия. Это означает, что я не могу распознавать лица. Я могу видеть твое лицо, но как только отвожу взгляд, я его забываю. Пытаясь представить себе, как ты выглядишь, я не могу составить цельный образ, а когда увижу тебя в следующий раз, все будет так, как будто я тебя никогда не видел.