Аманда Плейтелл - Грязные игры

В «Трибюн» его прозвали Хорьком за «непревзойденную верткость, с которой он вылизывал задницу Шэрон».

Между тем Шэрон бушевала с самого утра, ее визги и проклятия разносились по всей редакции. Вообще-то для Шэрон такое поведение было нормальным, однако наметанный глаз Феретти уловил признаки, указывавшие на то, что она взбешена не на шутку: и без того далекая от идеала, кожа Шэрон пошла багровыми пятнами, местами под ней вздулись изжелта-бурые желваки.

Как всегда, изо рта ее торчала зажженная сигарета, а в пепельнице едко дымился незагашенный окурок. Рукава ярко-синего жакета были закатаны по локоть, огромный бюст, стиснутый узким, не по размеру, чудо-бюстгальтером, воинственно торчал и при малейшем движении колыхался, как маятник.

– Скажи мне, дерьмо, что она уволилась, скажи мне, говнюк, что она сдохла, скажи мне, старый потаскун, что ее ноги тут больше не будет! – проорала Шэрон, барабаня по столу кулаками.

Феретти провел пятерней по черным вьющимся волосам и начал излагать события трехминутной давности. Шэрон при этом продолжала не переставая колотить по столу.

– Значит, они кричали «ура»? – зловеще переспросила она, когда Феретти замолчал.

Одно радовало Феретти: к нему лично вспышки ярости Шэрон, как правило, отношения не имели. Зато преимущества в себе таили более чем весомые. Воспользовавшись ситуацией, например, он мог легко свести счеты с кем угодно из своих противников. Он прекрасно понимал, что Шэрон сумеет тем или иным способом избавиться от любого, кто симпатизирует Джорджине, сколько бы времени на это ни потребовалось.

Беда была лишь в том, что «ура» кричали все. И Шэрон это не могло понравиться. С этой мыслью Феретти извлек из кармана заранее приготовленный список врагов и вручил Шэрон.

– Рокси! – громогласно завопила она.

Феретти давно уразумел, что, вызывая свою доверенную помощницу, Шэрон тем самым давала понять, что аудиенция закончена. Что ж, он свое дело сделал. Феретти засеменил прочь, мелко перебирая ногами, словно ожидая пинка под зад.

– Спасибо, зайчик, – бросила ему вслед Шэрон. – Налей мне водки – живее!

Роксанна поставила на стол чашку и, вынув из холодильника термос с водкой, налила большую порцию. Она верой и правдой служила Шэрон уже два года – никто из предыдущих помощников не продержался так долго – и отлично знала, какую дозу требует душа хозяйки в минуту кризиса.

– И вызови сюда эту стерву Джорджину, как только я вернусь от Холлоуэя.

Оставшись одна, Шэрон позвонила по внутреннему телефону Эндрю Карсону, исполнительному директору группы «Трибюн»:

– Встретимся сегодня вечером у тебя, в обычное время. Ничего не вышло. Она остается.

Десять минут спустя Шэрон сидела лицом к лицу с Холлоуэем, и ядовитая синева ее жакета была единственным ярким пятном в его спартанском кабинете. Шэрон выложила перед Дугласом наспех скрепленную копию своего доклада толщиной с телефонную книгу. Поздно, слишком поздно она поняла, что переплести такой фолиант попросту невозможно. На титульном листе значилось:

СКРОМНЫЙ ШАЖОК ДЛЯ ШЭРОН – ГИГАНТСКИЙ СКАЧОК ДЛЯ «ТРИБЮН»

Дуглас принялся нетерпеливо листать ее увесистый труд.

– Где основные выкладки? – спросил он, не поднимая головы.

– Дуглас, я хочу, чтобы вы детально ознакомились с моим планом перехода на ежедневный выпуск, – сказала Шэрон, неожиданно для себя начиная заводиться. – Я корпела над этим проектом денно и нощно, и мы должны проработать все детали. Это очень важно. – Она заерзала в кресле, и казалось, ее огромные груди вот-вот вывалятся из жакета. Вслед за щеками, покрытыми несколькими слоями косметики, покраснели ее шея и грудь. Сначала пунцовая сыпь, очертаниями напоминающая карту Италии, выступила в ложбинке между дынями грудей, затем краска распространилась дальше.

– Подробности меня не интересуют, – отрезал Дуглас. Затем, приподняв голову, спросил: – Сколько мы экономим, сокращая штат?

– Это написано на пятнадцатой странице, там, где речь идет о реструктуризации двух газет…

– А в целом сколько мы выигрываем? – перебил он.

– Я сокращу штат на пятнадцать процентов, – ответила Шэрон, лихорадочно перелистывая фолиант. – Подробно это расписано в третьем разделе на шестнадцатой странице…

– На сколько возрастет тираж? – вновь прервал ее Дуглас.

– В первый же год – на пятнадцать процентов, но это только начало…

– Ни одной британской газете еще не удавалось так значительно увеличить тираж за год. Тираж твоего «Дейли», между прочим, падает. Как же ты рассчитываешь добиться такого роста?