Кирк Дуглас - Дар

Закончив то, чего от нее ждали, Патриция подняла взгляд на присутствующих.

– Вы уже ознакомились с моими предложениями по передаче денежных средств фонду Кигана?

– Да, – отозвался Коулмен. – И вынужден признаться, моя дорогая, не мог поверить собственным глазам. – По тому, как затряслись его подбородки, она всегда могла определить, в какой мере он рассержен; чем сильнее было его недовольство, тем большее число подбородков удавалось ей насчитать. Сегодня подбородков у Коулмена было три. – Пожалуйста, дорогая, признайтесь, что вы решили просто подшутить над нами!

Патриция почувствовала, как что-то зашелестело у нее в животе, словно там затрепетали бабочки, – она терпеть не могла противоречить Коулмену и боялась этого, но сегодня у нее не оставалось другого выхода: ей надо было вырвать у них деньги, которые она уже успела пообещать Тому.

– Я совершенно серьезна, дядя Хорейс. – Ей оставалось надеяться на то, что ее голос дышит решимостью идти до конца. – Не могу себе представить более достойного мемориала деду, чем учреждение детской больницы его имени.

– В Ливане? – удивился Эш.

– Израильтяне разбомбят его еще до завершения строительства. И мы потратим огромные деньги совершенно впустую, – сказал Коулмен.

– Вынужден согласиться с Хорейсом, – пискнул Эш. Миссис Спербер, с ее всегдашней склонностью всех мирить, поспешила включиться в разговор:

– Джентельмены, не кажется ли вам, что Благотворительный фонд Стоунхэма аккумулирует достаточные средства, чтобы внести свою лепту в дело здравоохранения…

– В нашей стране, – перебил ее Эш.

– Но разве жизнь людей в других странах может оставаться для нас безразличной? – воскликнула Патриция.

– В том-то и дело, – поддержала миссис Спербер.

Не обращая на нее внимания, Коулмен обратился к Патриции. Но голос его на этот раз звучал мягче.

– Во всем мире полно мест и ситуаций, взывающих к милосердию, но на чем же остановиться? – Она попыталась ответить, но он, не дав ей заговорить, продолжил: – Моя дорогая девочка, поймите, мы вовсе не собираемся вам перечить…

– Мы собираемся вам помочь, – закончил за него Эш. – Для этого мы здесь и находимся. Это и завещал нам ваш дед – оберегать вас, давать вам разумные советы.

– Патриция… – Коулмен откашлялся. – Вам двадцать один год. Вы очень умны, но ваше образование – то образование, которое вы получили в дорогих заморских школах, – судя по всему, сводится к познаниям в области философии, психологии и, так сказать, животноводства… – Последнее слово Коулмен подчеркнул особо. – Едва ли этого достаточно для руководства благотворительным фондом в сто миллионов долларов, не говоря уж о многоотраслевой интернациональной корпорации с общим капиталом в десять миллиардов! Вы лакомая добыча для всевозможных искателей. А нам поручено оберегать вас.

– Но я прошу всего лишь миллион долларов – причем на спасение детей!

– Это дело принципа, дорогая.

Коулмен пытался вести себя истинным опекуном.

– Но я ведь могла бы просто растранжирить эти деньги, – в отчаянии пролепетала Патриция. – Могла бы потратить их на себя – на тряпки, на побрякушки, на дорогие машины…

Коулмен, подавшись вперед, взял ее за руку.

– Вам известно, что ваш дед распорядился о том, чтобы у вас было все самое лучшее, и мы не смеем и помыслить о том, чтобы хоть в какой-то мере контролировать ваши личные расходы.

– Но мне хочется поделиться тем, что у меня есть, с другими!

– Давайте говорить начистоту! – Терпение Коулмена уже иссякло. – Вы и так уже делитесь более чем достаточно. Вы превратили свою ферму в приют для престарелых лошадей, которых давно пора усыпить…

– Но я там живу сама!

В спор опять вмешался Эш.

– Вашему деду было угодно, чтобы вы жили здесь, а вы вместо этого…

– Так вы отклоняете мою просьбу?

Эш сразу же замолчал, предоставляя право отказа Коулмену. Миссис Спербер нервно теребила авторучку.

– Мне больно отказывать вам в чем бы то ни было, дорогая, но на этот раз я просто обязан. – И тут он резко повысил голос. – Все, кто согласен удовлетворить запрос мисс Деннисон о пожертвовании одного миллиона долларов на счет больницы Кигана в Ливане, имеют право высказаться.

Прозвучало это как оглашенное постановление сената США.

Миссис Спербер начала:

– Собственно говоря, джентельмены, мне кажется, мы в состоянии выделить…

Коулмен смерил ее взглядом, властно выдвинул все три подбородка; на устах у Эша застыла ледяная гримаса. В комнате наступила смертельная тишина.