Кассандра Брук - Со всей любовью

«Актер, который играет Вальмона, – продолжала она громким голосом, – он придет? (Пирс в трех шагах от нее стал еще бледнее.) – Как я слышала, у него репутация соблазнителя – талант, которым я в мужчинах восхищаюсь, хотя на мне ему его испробовать не требуется: я знаю, что мне нравится. Как, полагаю, и большинство молоденьких девушек в этом городе».

Тут она устремила на Пирса сверлящий взгляд.

«Обязанностью поверенных в делах всегда было обеспечивать заезжим знаменитостям подобающий прием. Полагаю, мистер Конвей, вы не пренебрегли вашим долгом в этом отношении. Утешение, черпаемое у женщин, очень способствует игре актера как на сцене, так и вне ее, – во всяком случае, так говорил мне Кларк Гейбл. Уверена, вы со мной согласны. И вам, конечно, было приятно оказать необходимые услуги – кто из нас не любит быть полезным?

Пирс почувствовал необходимость отлучиться в сортир. Я уловила легкую улыбку на губах Эстеллы.

«Достаточно для сведения счетов? – шепнула она. – Или вы хотите еще?»

Я покачала головой. Вскоре Эстелла отбыла в театр.

Мне оставалось свести еще одни счеты, но я передумала. С Эстебаном. В конце-то концов его пронырливый братец достиг куда большего успеха, чем все мои отлично продуманные планы, как вытряхнуть из Пирса его романтичные грезы. Моя заявка на вложение в «Плейбое», конечно, ввергла меня в жуткий ужас, но она подействовала на Пирса самым чудесным образом. Кроме того, я в долгу у Эстебана за два неповторимых впечатления. Теперь я могу лелеять воспоминания, как меня ублаготворяли на Тарта де Санта Тереза, а затем под одобрительными взглядами стервятников. А если нас теперь отправят на Гаити, как угрожают, в них я могу черпать поддержку на протяжении темной ночи моей души.

Итак, мои Сто Дней завершились, как к концу месяца завершится и наше пребывание в Испании. Я пропустила Уимблдон и стосковалась по тебе. Но я знаю, что в глубине сердца больше всего я истосковалась по моему такому глупому и такому мудрому мужу, который теперь окружает меня нервной нежностью. Сегодня утром он спросил: «Кто такой этот Эстебан?»

Естественно, я ему не сказала, а только обронила: «Меньше всего ангел».

«В таком случае не стану спрашивать, в какой плоти».

И в глазах у него на мгновение блеснул прежний Пирс, которого я люблю. Может быть, жизнь действительно возвращается к трупу. Может быть, мне захочется пригласить его на просмотр того, что увидел фотограф. Может быть, братец Эстебана продаст оставшиеся фотографии прозагарному календарю на будущий год, и мы будем оживлять нашу сексуальную жизнь из месяца в месяц новым сюрпризом (что касается его) и старым воспоминанием (что касается меня).

А пока – береги Тома. Он золото, а я и не подозревала.

Скоро увидимся в Лондоне. Я черкну тебе строчку, когда именно.

Со всей любовью,

Рут.

P.S. Кстати, у тебя не найдется рецепта, пригодного для главы дипломатической миссии с его входящей и исходящей документацией? Просто, чтобы заморить червячка в случае необходимости. Ничего особенно сложного.

Английское посольство Мадрид 13 июля

Дорогой Гарри!

Последнее письмо наспех, перед тем как я передам дела Старому Нудиле и Пердуну. В данный момент СНИП изучает документы, о существовании которых я и не подозревал. Он даже обнаружил абсолютно нетронутый картотечный шкафчик – бесценный клад для СНИПов этого мира.

На домашнем фронте мрачные новости. Рут решила покарать меня, влюбившись. Но Рут остается Рут, и форма кары не из общепринятых: она подбила своего кавалера снять ее нагой (предположительно с помощью какого-то дистанционного управления, поскольку он стоит рядом с ней, как охотник над трофеем) и послать результаты в самую низкопробную желтую газетенку в Испании. Я фигурирую в качестве отсутствующего супруга.

Подтекст я понял совершенно ясно. Как, к сожалению, и МИД. Я вновь подумывал о моем уютном монастыре.

Но тут мне в голову пришел план, и я подбодрился. Мне вспомнилось, что кампания Наполеона Бонапарта, когда он вернулся с Эльбы, продлилась сто дней. Такой же будет и моя, но только она не завершится Ватерлоо. Мой соперник молод и незаслуженно красив, тем не менее я намерен нанести ему сокрушительное поражение с помощью всех средств, имеющихся в распоряжении английского джентльмена или, если на то пошло, английского прохвоста. Рут – красавица, и я ее люблю.

Я подумал, что для начала приведу себя в форму. Дипломатическая жизнь не способствует атлетическому телосложению, а тенниса я никогда не любил. Вместо этого я применю брошенный Рут тренажер по имени «Наутилус» – и буду наслаждаться ежедневной «разминкой», если это верный термин. Арнольд Шварценеггер может ничего не опасаться, другое дело – мой смазливый соперник.