Федерико Моччиа - Прости, но я люблю тебя

— Ладно, но фотографии странные... то есть, будто не в студии снимали, больше похоже... будто их украли. Именно так. Будто их сделали у кого-то дома. Но они неплохо научили её. Кажется, будто она спит на самом деле, понимаешь? А тут она будто только что проснулась. Как бы тебе сказать... Именно это лицо я вижу уже восемнадцать лет каждое воскресное утро...

Симона вздыхает.

— Ага. Отличные снимки.

Затем Роберто смотрит на неё немного более убеждённый и счастливый.

— Как думаешь, Ники хорошо заплатили за эту рекламу?

— Да, думаю, да.

— Как это – ты думаешь? Вы не говорили на эту тему?

— Дорогой, ну не нужно давить на неё. Если так сделать, она ничего больше не будет мне рассказывать.

— Ах, ну да... Ты права...

А когда они подъезжают к своему дому, их ждёт ещё больший сюрприз. Там Алессандро. Он ждёт их. Симона узнаёт его и пытается как-то подготовить мужа.

— Милый...

— Что случилось, дорогая, мы забыли молоко?

— Нет. Видишь того парня? — показывает она на Алессандро.

— Да. А что?

— Это фальшивый агент по вкладам, о котором я тебе говорила. Но главное, что сейчас он – самый важный человек для Ники.

— Этот?! — Роберто паркуется.

— Да, ты можешь не восхищаться им, но он довольно привлекательный...

— Ну, он отлично скрывает свою привлекательность.

— Очень смешно. Давай я с ним поговорю, всё-таки мы уже знакомы. Подожди меня наверху.

Роберто жмет на ручной тормоз, глушит мотор.

— Конечно. Но это ведь не закончится как в «Выпускнике», правда?

— Дурак!

Симона шлёпает его и выпихивает их машины. Роберто выходит, идёт за Симоной, и вместе они подходят к Алессандро. Роберто игнорирует его, обходит и заходит в дом. Симона, в свою очередь, останавливается перед ним.

— Я уже поняла. Вы хорошенько всё обдумали и хотите, чтобы я сделала какой-нибудь другой странный вклад...

Алессандро улыбается.

— Нет. Я хочу попросить Вас кое о чём. Я знаю, что Ники возвращается завтра. Вы не могли бы отдать ей это?

Алессандро протягивает ей конверт. Симона берёт его, рассматривает и на какое-то мгновение замирает в задумчивости.

— Ей будет больно?

Алессандро хранит молчание. Потом улыбается.

— Надеюсь, что нет. Мне бы хотелось, чтобы это заставило её улыбнуться.

— Мне тоже. И ещё как. И ещё больше этого хотелось бы моему мужу, — с этим она уходит, не попрощавшись.

Алессандро садится обратно в свой Мерседес и уезжает.

Симона заходит в дом. Роберто тут же подходит к ней.

— Ну и, чего он хотел?

— Он дал мне это, — она кладёт закрытый конверт на стол.

Роберто берёт его. Старается разглядеть что-то на просвет.

— Ничего не читается, — затем он поворачивается к жене. — Я открою его.

— Ни в коем случае, Роберто.

— Давай, поставь чайник.

Симона удивлённо смотрит на него.

— Ты уже проголодался? Хочешь поужинать?.. Сейчас только полвосьмого.

— Нет, я хочу открыть конверт над паром.

— Где ты такое прочитал?

— В «Дьяволике», как всегда.

— Ага, вот бы знать, сколько моих писем ты так открыл.

— Может, одно, но мы не были женаты.

— Ненавижу тебя! И от кого оно было?

— Да ни от кого. Это был счёт.

— Надеюсь, ты его хотя бы оплатил!

— Нет, это был счёт за подарок для меня...

— Вдвойне тебя ненавижу!

Роберто снова смотрит на конверт. Вертит его в руках.

— Слушай, я открываю его.

— Ни за что! Твоя дочь никогда тебя не простит. И никогда больше не станет доверять тебе.

— Да, но зато будет доверять тебе, потому что ты мне запретила это сделать. Я скажу ей, что ты не хотела открывать, что мы долго спорили... и ты заработаешь у неё ещё больше очков! Мы можем сделать, как американские полицейские на допросах, ты – хороший полицейский, а я – плохой полицейский. И так мы узнаем, что же этот должен был сказать ей...

Симона забирает конверт из рук Роберто.

— Нет, твоей дочери уже восемнадцать, она совершеннолетняя. Она вышла в эту дверь и сможет вернуться сюда всякий раз, когда захочет. Но это её жизнь. С её улыбками. Её болью. Её мечтами. Её иллюзиями. Её слезами. И её счастливыми моментами.

— Я это знаю, мне просто хотелось бы знать, есть ли в этом письме что-то, что может причинить ей боль...

Симона берёт конверт и убирает его в ящик.

— Его откроет она, когда вернётся, и будет рада, что мы уважали её. И наверняка то, что она прочитает, порадует её. По крайней мере, я на это надеюсь. А сейчас я иду готовить ужин... — Симона уходит на кухню.

Роберто садится на диван. Включает телевизор.