Федерико Моччиа - Прости, но я хочу на тебе жениться

Ники допивает свой чай.

— Давай, пойдём немного позанимаемся... Джулия ведь не едет во Фуэртевентуру, правда? Если она будет, то тогда не поеду я!

Гуидо складывает чашки в раковину и ополаскивает их.

— Она даже не узнает, когда мы поедем! Довольна?

Они начинают заниматься учёбой в комнате Гуидо, и по началу всё идёт хорошо, спокойно, правильно. Они вместе проходят некоторые темы по истории театра и представлений. Обсуждают цитату Де Мариниса. Ники читает её:

— «Театр – это эфемерное искусство, оно продолжается в движении: театр является символом всех тех смертей, которые ежедневно встречаются на нашем пути. То, кем мы являемся сегодня и о чём сегодня думаем, отличается от того, кем мы были и о чём думали вчера, но это не помогает нам предвидеть то, чем мы будем завтра и о чём при этом будем думать».

Они переглядываются. Ники продолжает читать:

— «Если есть место, где человек никогда не искупается, хотя делает это всегда в той же самой реке, это есть театр». То же самое сказал Гераклит, помнишь?

Гуидо утвердительно кивает. Но эти слова покоряют его. Они оба думают о переменах, о разнице между «вчера» и «сегодня». Гуидо рядом с ней. Очень близко, слишком. Аромат её волос, её улыбка, её губы, произносящие слова из книги, которые почти не движутся. И, смотря на неё, он мечтает о ней, желает её. И эти её руки, которые время от времени переворачивают страницы и нерешительно возвращаются назад. Они замирают в этом положении, с подвешенной между большим и указательным пальцем страницей в середине книги.

— Ты понял?

Гуидо снова слышит её. Всё ещё очарованный, он не отвечает. Вместо этого он наклоняется к ней, закрывает глаза и вдыхает аромат её волос. Ники оборачивается.

— Ты что-нибудь понял? Эй, ты вообще меня слушаешь?

Гуидо больше не может сопротивляться и целует её. Ники удивлена, шокирована, её губы крадёт молодой бесстыдник и смельчак, эта книга по истории послужила посредником и помогла ему украсть этот поцелуй. А Гуидо распаляется, движимый своим желанием, обнимает её и гладит её волосы, плечи и, возможно, слишком быстро, скользит к её груди. Нежно, но решительно Ники быстро высвобождается из его объятий.

— Ты сказал, что мы будем учиться...

— Да, конечно... Я пытался наилучшим образом из всех возможных показать страсть, которую вызвали во мне твои слова...

Она очевидно раздражена. Хотя, честно говоря, что ещё могло произойти, раз ты согласилась поехать к нему? На что ты рассчитывала? Что вдруг перестанешь его волновать? Что он не захочет тебя, не пойдёт дальше? Чего ты ждала? Ты сама заставила его в это поверить, ты вбила ему это в голову, ты приняла такое решение. Вдруг она вспоминает слова Гуидо: «Ты говоришь, что не из-за меня расстроила свою свадьбу?» Она слышит у себя в голове эхо этих слов, и в своём внезапном одиночестве, в тишине они словно бьют её изнутри. Другой на его месте... Да, так и могло произойти. Он не единственный, из-за кого я не выхожу замуж, причина в другом.

Гуидо вторгается в её мысли.

— Ладно, прости меня, я сказал, что мы будем учиться, но не могу. Я мечтаю о твоём поцелуе с того дня в Сатурнии, я не мог дождаться момента, когда снова смогу провести с тобой немного времени, быть с тобой... то есть, просто быть рядом, обнять тебя и почувствовать своей.

— Нет, умоляю, не говори этого.

Гуидо встаёт и нежно обнимает её, искренне и спокойно, без скрытых намерений.

— Я не хочу ссориться, не хочу, чтобы ты отдалялась, ты права. Я веду себя, как ребёнок, когда так делаю, — затем он остраняется от неё и смотрит ей в глаза: — Я обещаю, что попытаюсь быть сдержанным…

Ники смотрит на него, округляя глаза.

— Ты уверен? Оскар Уайльд сказал однажды фразу, честней которой быть не может: «Я сопротивляюсь всему, кроме искушения».

Гуидо улыбается ей.

— Да, он был гением. Но я знаю другую, не менее красивую, фразу Марио Сольдати: «Мы сильны перед сильными искушениями, и слабы перед слабыми». Ладно, хватит на сегодня, — он берёт её за руку. — Пора развлекаться, — он бегом вытаскивает её на улицу.

136

Алессандро захотелось какое-то время провести наедине с собой. Он вернулся домой. Только что налил себе выпить. Бокал Сент Эмильон Гран Крю 2002 года, хотя праздновать, собственно, нечего. Его личный успех в работе – не повод для счастья. Он делает глоток и закусывает его камамбером. Хотя справедливо можно заметить, что, когда ты чего-то добиваешься, то принимаешь это как должное. Вдруг к нему приходит что-то вроде видения. Жизнь – как большая рыболовная сеть из бесчисленного множества фрагментов, а у человека, простого рыбака, всего две руки, так что, если он хватается за одну сторону, то другая падает, поднимет за один край – отпустит другой. Жизнь так сложна и многообразна, что рук не хватает, чтобы заполучить всё и сразу, что-то непременно теряется, а что-то – находится. Нужно выбирать, решать и отказываться. А я? Я счастлив? Что я мог сделать, чтобы не потерять её? Эта мысль вдруг вводит его в ступор. Он что-то слышит. Домофон. Его домофон. Это она. Ники. Она передумала. Хочет извиниться, попросить прощения или просто быть со мной. И я ничего не скажу. Не спрошу, что произошло, почему она ушла, есть ли кто-то в её жизни, в нашей жизни…