«Ну и что, что плохо одет? – с умилением думала я. – Конечно, плохо, потому что не женат. Подсказать некому, гардероб никто не соблюдает, а на „Оскары" и „Глобусы" ходит из года в год в одних только смокингах, тут и думать не надо».
Когда Гир заговорил о Тибете, о том, что значит для него буддизм, я попросту заслушалась, как глупая птичка на веточке заслушивается соловья в мае.
Когда закончилась пресс-конференция, пиарщица мероприятия мигнула мне, и я рванулась к Гиру с диктофоном наперевес сквозь первые пять рядов – благо, что выйти из зала он все равно не мог, потому что взбудораженные фоторепортеры перекрыли выход.
– Только недолго, – сказала пиарщица, пихнула меня куда-то, я с ходу ткнулась в спину девице, которая уже задавала ему какие-то вопросы.
Гир отвечал охотно, кивал, смотрел на девицу с интересом.
Когда настала моя очередь, у меня внезапно обнаружилось заикание. Я стояла перед ним и пыталась с третьего раза одолеть какой-то артикль. Гир к тому же «раздраил» на меня свои подслеповатые глаза так, что я вообще забыла, какой вопрос хотела задать. Наступила дурацкая пауза. Мы смотрели друг на друга. Голливудский мувистар вдруг засмеялся и совершенно по-человечески, без фильмовых брутальных интонаций, спросил меня:
– Может, лучше позвать переводчика?
Я моментально согласилась. Время истекало. Переводчик нарисовался тут же, и прежде чем я успела перекинуть ему свой вопрос на русском, Ричард вперед него вдруг раздельно, четко (очевидно, чтобы я поняла) произнес:
– В России все девушки такие красивые? Ко мне уже третья подходит, и каждая следующая красивее предыдущей.
Это означало: самая красивая я. Это означало: да здравствуют голубые глаза и темные волосы! И вовсе это даже не мутация, как говорил мне один знакомый медик-генетик. А Гир смотрел на меня и приветливо улыбался… И я улыбнулась ему в ответ и запросто задала свой вопрос на английском. Потому что в какую-то секунду увидела, что передо мной стоит не голливудский плейбой, обремененный миллионами долларов и миллионами поклонниц, а обыкновенный мужчина невысокого роста – умный, классный, ироничный, не считающий нужным скрывать, что я ему нравлюсь. Я успела задать ему еще два вопроса сверх нормы и даже успела ему ответить, как меня зовут, прежде чем его подхватили организаторы, пиарщики, охрана и просто люди со значением и потащили куда-то вдаль, в глубину коридоров РИА-рейтерс.
Думаю так: если бы не всякая окружавшая нас публика и расписанный тайм-тейбл, за Гиром не заржавело бы пригласить меня поужинать.
Он улетел на следующий день, а я еще два дня думала о нем: не как о звезде, а как о человеке. Томительно, но с профессиональным респектом.
И это странно. Потому что моей подлинной любовью на голливудском небосклоне является Бред Пит. Вот уж к кому я реально неравнодушна. Но мне почему-то кажется, что, потеряй я дар речи именно перед ним, Бред Пит не подозвал бы переводчика.
Зато у меня есть любимый ви-джей. Да, я знаю, совершенно неприлично в тридцать лет иметь любимого ви-джея, но тем не менее он существует.
Он существует в эфире приблизительно около полудня в выходные. Во сколько он существует в остальные дни, я не знаю. Впрочем, одно время мне казалось, что он вездесущ, поскольку как не включу ТВ, он уже тут как тут, разговоры разговаривает. Наверное, это происходило потому, что я была обременена пристрастием и искала его. Или он находил меня – здесь однозначно есть какая-то связь. Однажды я обнаружила его даже на одном из центральных телеканалов в середине рабочего дня.
Я ждала приятельницу на рецепции крупного издательского дома, болтая с секретарями. Одна из них вместо того, чтобы брать звонки, перелистывала каналы ТВ, которые красиво мелькали на плазменном мониторе на стене напротив. Вдруг я услышала знакомый голос и обернулась. Мой любимый ви-джей, многозначительный и ироничный, сидел на диванчике в студии популярного ток-шоу и давал свои бесценные комментарии на тему «думаете ли вы о сексе в течение рабочего дня». Утверждал, что думает. Не знал точно, сколько раз, но полагал, что не так уж и редко. Утверждал, что не женат. В определенный момент в программе настал невообразимый бардак, все спорили и орали, а он, как человек, постоянно присутствующий в прямом эфире и не напрягающийся на это вовсе, откровенно развлекался.
Он с интересом перекидывал взгляд то на одного спорщика, то на другого, успевал вбрасывать саркастические комментарии и, спровоцировав еще больший накал страстей, довольно улыбался – как настоящий знаток петушиных боев, случайно попавший в курятник во время неформального боя.
Читать дальше