Джоанна Кингсли: Любовные прикосновения

Катарина не могла дальше идти. День выдался жарким и больше походил на августовский, чем на апрельский. Она изнемогала от усталости, что случалось с ней редко. Девятнадцатилетняя Катарина Декарвичек, была стройной высокой девушкой с неиссякаемой энергией. Она оставалась бодрой даже во время сбора урожая, даже после того, как целыми днями косила сено на полях своего отца. Сейчас она уронила на землю свою ношу – пеньковый мешок, завязанный веревкой, – и уселась на него отдохнуть на краю тротуара.

Ее утомило долгое путешествие, оглушили шумные многолюдные улицы. Огромный город ошеломил своими размерами, несмолкаемым грохотом трамваев, обилием автомобилей, автобусов и фургонов, перевозящих мебель, от которых ей приходилось увертываться, как только она сходила с тротуара. Дважды Катарину чуть было не задавили. Она содрогнулась, представив себя лежащей на мостовой и истекающей кровью, а вокруг нее собралась толпа зевак. Какой монолог произнесет она слабеющим голосом? Ее глаза, темно-синие, словно сумерки после ясного дня в канун лета, затуманились, когда она оплакивала собственную преждевременную гибель. Потом фантазии постепенно рассеялись.

Но когда девушка внимательно осмотрела обширную Вацлавскую площадь – самое оживленное место в Праге, – ею овладело настоящее отчаяние. Как же она тщеславна, глупа и своевольна, надо было прислушаться к мнению добрых людей, которые не советовали ей приезжать сюда. Они предупреждали о том, что гигантский город покажется адом после спокойной, незатейливой жизни в родном селе.

– Если ты не возненавидишь его, Катя, – предостерегала ее незамужняя тетка Люба, – то только потому, что быстро собьешься с пути. Ты заблудишься, какой-нибудь франт с напомаженными волосами предложит тебе показать дорогу. Потом поведет в сомнительный отель, напоит вином и лишит тебя невинности. Не успеешь ты осознать свое падение, как станешь заблудшей душой, будешь танцевать или делать нечто худшее за деньги.

Тогда Катарина, конечно, только рассмеялась. Тетя Люба боялась всего, особенно радостей жизни. Единственный подходящий для нее муж – шутили в селе – это одно из чучел, что стоят на полях. Ведь такой никогда не прикоснется к ней и будет отпугивать других. Катарина не хотела идти по стопам тетки – проводить день за днем, год за годом, на ферме, где она родилась и где ее предки жили уже сотни лет. О да, там очень мило – колышущиеся поля пшеницы, ручьи, рощи, где лежали в тени стада овец и коз. Но с момента рождения человека и до его смерти не происходило ничего неожиданного. Единственный вопрос, который мог возникнуть – откуда сегодня дует ветер, проносящийся по полям, – с запада или с востока? И Катарина, не задумываясь, приняла решение попытать счастья в Праге. «Я еду!» – заявила она решительно, и отговорить ее было невозможно.

Катарина нащупала под нижней юбкой полотняный мешочек с монетами. К счастью, она не стала проявлять чрезмерной гордости и приняла от отца этот подарок. Он проворчал, что дает деньги на обратную дорогу, если дочь вдруг соскучится по родным. В этот момент девушка была готова бросить свою затею, вернуться на вокзал и купить билет домой. Как самонадеянна была она, полагая, что ей удастся выжить в этом городе с почти миллионным населением?

– Извините меня, барышня…

Катарина огляделась и слегка задрожала от волнения, услышав, что ее назвали барышней. Такое обращение непривычно для деревенских жителей. Над ней стоял молодой человек, хорошо одетый, в сером пиджаке и соломенной шляпе. Он вежливо приподнял шляпу.

– Вы, кажется, заблудились, – проговорил он. – Я мог бы показать вам дорогу…

– О боже, нет! – воскликнула она в панике. – Я просто отдыхаю. Я знаю дорогу.

В ту самую минуту, когда незнакомец снял шляпу, Катарина увидела, что его волосы блестят от помады. Неужели ужасные предсказания тети Любы вот-вот начнут сбываться.

Мужчина испуганно отпрянул от нее, странно посмотрел и поспешил прочь.

Катарина с трудом поднялась с тротуара. Надо уходить отсюда, иначе она станет легкой добычей для человека с дурными намерениями.

И как только она встала, ею снова овладела решимость. Ехать домой? Нет! Неважно, что все кажется таким страшным. В ее душе горит яркий огонь, который помогла разжечь монахиня, учившая ее в церковной школе.

Сестра Амброзина говорила ей:

– Такой талант, как у тебя – это дар Божий. Не использовать его, дитя мое, не выяснить, почему Господь так щедро наградил тебя – почти святотатство!