Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга вторая

– О, мама.

– Короче, Доминик предложил удочерить девочку. Сначала эта идея показалась мне отвратительной. Но потом я увидела в ней определенную логику я отказалась от собственного ребенка и теперь должна была вырастить ребенка другой женщины. У меня появилась возможность стать матерью, не замарав дитя своим позором. Я могла искупить свой грех. О, Иден, день, когда мы принесли тебя в наш дом, был самым счастливым в моей жизни. Впервые я почувствовала, что мое существование имеет смысл. У меня появилась цель. До этого я никогда не испытывала подобного чувства. Да и потом тоже.

– Но твоя жизнь всегда имела смысл, мама. Я просто не знаю более целеустремленного человека, чем ты.

Мерседес нежно взяла ее за руку.

– Между прочим, это не мы назвали тебя Иден. [19]Это имя дала тебе твоя настоящая мать. Красивое имя… Место, в котором нет ни греха, ни боли. Сад целомудрия и чистоты. Нам очень хотелось, чтобы такой стала и твоя жизнь.

– Почему вы никогда не рассказывали мне? К чему было скрывать?

– Не мы одни так решили. Держать все в тайне нам посоветовали в агентстве. Они сказали, что правда может причинить тебе боль.

Иден поморщилась.

– А что, неужели эта правда была такой отвратительной?

– Нет. Твоя мать из очень приличной семьи. Единственная дочь. Вот и все. Просто в те дни все так советовали. Сейчас иные времена. Изменились взгляды людей на многие проблемы. А тогда подобные вещи хранились в величайшей тайне. Твое подлинное свидетельство о рождении было опечатано специальным постановлением суда, и тебе выдали новые документы, уже с новым именем и новыми датой и местом рождения. Ты по всем статьям стала нашим настоящим ребенком. И мы очень хотели этого, Иден. Следующие пять лет были самыми счастливыми в моей жизни. Да, думаю, и в жизни Доминика тоже.

Мерседес допила вино. Иден снова наполнила ее бокал и внимательно посмотрела в лицо матери.

– Но потом, видимо, что-то пошло не так.

– Я узнала правду о нем. О кокаине. О том, что он привозил его не только для себя. Он закупал кокаин целыми партиями и на его перепродаже сколачивал свое огромное состояние. Да, ты права, что-то пошло не так. После того как мне стало это известно, я лишилась сна и все думала, что с нами будет, если его поймают. И прежде всего, что будет с тобой. Я твердо решила уйти от него, как только ты немного подрастешь. А потом, когда тебе было лет пять-шесть, он начал меняться. Превратился в самое настоящее дерьмо – иначе это не назовешь. Кроме собственного удовольствия, его ничто уже больше не интересовало. Стал заводить себе любовниц. Так что Франсуаза была у него далеко не единственной. Причем они становились все моложе и моложе, иногда почти совсем дети. В конце концов ты оказалась единственным связующим звеном между мной и Домиником. А после нашего возвращения из Европы со мной случилась беда. Во время поездки я забеременела. Думаю, это произошло в Венеции. Ужасная ошибка. Мне тогда было сорок два. Аборт скрыть не удалось, и Доминик все узнал. Он понял, что на протяжении всей нашей совместной жизни я просто-напросто обманывала его. А объяснить, почему делала это, я не могла. Да это и не помогло бы. И он обозлился на меня. И на тебя тоже. На нас обеих. Он сказал, что полностью потерял веру в нас. Возможно, так оно и было. Я не вправе осуждать его. – Ее пальцы на мгновение сжали руку Иден. – Этот твой ночной кошмар… я очень хорошо помню тот вечер. Доминик был пьян и едва ли отдавал отчет своим словам. Он разорался на меня и стал крушить все вокруг. Ты проснулась и пришла к нам в спальню. Тогда-то он и стал говорить тебе все эти гадости, дорогая. Что ты не его дочь… Что ты просто паразит, навязанный ему обманом… И прочее, и прочее. А ты стояла, словно остолбенев, и, широко раскрыв глаза, молча смотрела на него…

Иден порывисто прижала ладони к ушам, чтобы ничего больше не слышать. Даже спустя столько лет она продолжала испытывать боль и отвращение. Прошло несколько минут, прежде чем она нашла в себе силы опустить руки и взглянуть на мать.

– О, мама…

– Потом с тобой случилась страшная истерика. Я даже подумала, что эта душевная травма останется у тебя навсегда. Однако на следующее утро ты проснулась веселая и жизнерадостная, как будто ничего и не произошло. Мы решили, что ты обо всем забыла. Но через несколько месяцев после этого ты начала становиться какой-то не такой, как прежде. Стала дикой. Непослушной. А к тому времени, когда у тебя начались месячные, ты была уже просто неуправляемой. Мы потеряли тебя.