Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга вторая

Потягивая бренди, Джерард наблюдал за ней.

– Что тебя так расстроило сегодня?

– Если тебе это необходимо знать – мне стало известно, как умерла мама.

Его мужественное лицо насторожилось.

– Каким образом?

– Я нашла женщину, которая была с ней в лагере для беженцев. В Аржелес-сюр-Мер.

– Как ты ее нашла?

– Через женщин, которые приходят ко мне за помощью. Я всегда спрашиваю их, не знают ли они кого-нибудь, кто был в Аржелесе. Я должна была выяснить, как умерла моя мать, Джерард. Мысль о ее смерти постоянно преследовала меня. Она снится мне по ночам…

– Ну вот, теперь ты выяснила это. Мерседес перевела на него взгляд.

– Она умерла от воспаления легких и недоедания.

– Вот как… – Он задумчиво поднес к губам бокал и сделал глоток. – Мне очень жаль.

– И это все, что ты можешь сказать? – В ее глазах заблестели слезы. – Только то, что тебе очень жаль?

– Сегодня вечером ты назвала меня лицемером, – напомнил Джерард. – Что еще ты хочешь от меня услышать?

– Твои доблестные фашисты прогнали ее и моего отца из их родного дома. – По щекам Мерседес покатились слезы. – Она умерла на руках у совершенно чужого человека.

– Ты все равно ничего не могла для нее сделать. – Он протянул ей бокал. – Выпей. Это тебе поможет.

Она двумя руками взяла бокал и, давясь, глотнула шипучей жидкости.

– Война отняла у меня все, Джерард. Все, что я когда-либо любила.

– От войны никто не выигрывает, – безразлично сказал Массагуэр.

– А ты выиграл! – с горечью закричала Мерседес. – Ты и эта свора бандитов, что собралась во дворце.

– Историю не остановить. И не надо тыкать мне в лицо своим горем. – В его глазах сверкнул гнев. – Во время войны я потерял жену и сына. Как бы тяжело тебе ни было, ты просто не можешь представить себе боль потери ребенка. А мне действительно очень жаль, – глядя ей в лицо, уже мягче произнес он. – Но, может, и лучше, что ее не стало.

– Я хочу поехать на ее могилу.

– Не может быть и речи, – отрезал Джерард. – Пусть мертвые хоронят мертвых.

– Я поеду.

– Нет, ты никуда не поедешь. – Он снова поднес к ее губам бокал. – И кончим об этом.

Она проглотила остатки бренди.

– Тебе ведь наплевать на нее, верно?

– Мне тоже осталось жить не так уж долго. И ты рано или поздно умрешь. Все мы рождаемся, чтобы умереть. Так что нечего притворяться, что мы собираемся жить вечно. А кроме того, твоя мать, Мерседес, значила для меня очень мало.

– Однако достаточно, чтобы ты ее трахнул! – Да скольких баб я перетрахал после Кончиты Баррантес! Пятьсот? Шестьсот? Я не испытывал к ним никаких нежных чувств, Мерседес. А с твоей матерью вообще больше возни было, чем удовольствия. Эти девственницы вечно сопротивляются, как бешеные.

Сначала Мерседес даже не поняла слов Джерарда. Затем она ошарашенно уставилась на него.

– Ты хочешь сказать… ты изнасиловал ее?

– Ну разумеется.

– Ты мне этого не говорил! Он пожал плечами.

– А что, это имеет какое-нибудь значение? У нее сдавило горло.

– Мерзавец!

– Мне было восемнадцать лет. Ей – на год или два меньше. Уверяю тебя, никто из нас не принял это близко к сердцу.

– Как же я тебя иногда ненавижу, – дрожащим голосом тихо проговорила Мерседес. – Так бы и убила тебя.

– Напомни мне, чтобы сегодня ночью я не поворачивался к тебе спиной. А то еще засадишь мне нож под ребра, – усмехнулся Джерард. – Неужели ты думала, что между мной и твоей матерью были какие-то нежные чувства?

– Мне казалось, вы испытывали хотя бы… взаимное влечение.

– Да она терпеть меня не могла.

– Потом да, я знаю. Но до этого…

– До этого ничего не было. Я встретил ее в поле, повалил, и мы разошлись в разные стороны. А потом появилась ты.

– Ты всех своих женщин насилуешь? – упавшим голосом спросила Мерседес. – Тебе это нравится?

– Только не надо хамить. – Большими пальцами Джерард вытер с ее щек слезы и наклонился, собираясь поцеловать.

– Не прикасайся ко мне. – Она отстранилась, а когда он попытался схватить ее за руки, стала отчаянно вырываться. – Не прикасайся ко мне!

Джерард с силой стиснул запястья Мерседес и, повернув ее лицом к себе, прошептал:

– Ты такая красивая.

– Я тебя ненавижу! – зло прошипела она.

Он засмеялся, обнажив ровный ряд белых зубов.

– Чепуха! Ты влюблена в меня с пятнадцати лет.

– Как ты можешь называть это любовью? – Она встала и подошла к камину. – Я знаю, что такое любовь. Любовь была у меня с Шоном. А это что-то совсем другое, что-то отвратительное…