Стелла Камерон - Милые развлечения

Ему надо уходить.

Она вышла из ванной.

Белое полотенце на черных волосах. Без очков ее глубокие голубые глаза не увидят движущиеся тени за зеркально-темными окнами.

Белый халат, перетянутый на узкой талии, прикрывал только верх гладких бедер. Унылая, бесцветная одежда, которую она носила днем, была только ловкой маскировкой, скрывающей шелк, атлас, кружево… и нежную кожу.

Он должен уходить.

«Друзья не станут вторгаться в ваш мир», – говорила она. Он не был другом.

Она сняла полотенце с головы и встряхнула волосы.

Распустила пояс халата и отвернулась.

Он нахмурился и стал покусывать ноготь большого пальца.

Когда она скинула халат, мокрые черные волосы разметались по плечам. У нее была длинная и прямая спина, округлые бедра, о которых невозможно было догадаться, когда она была одета.

Мурашки пробежали у него по ногам. Он прижал руку ко рту, чтобы заглушить возглас.

Ее кошка. Она дотрагивалась до кошки и гладила ее тем движением, о котором говорила, что оно ей не нравится.

Хитрая.

Кошка зашипела, шерсть на ней встала дыбом. Выгнув спину, показав маленькие острые зубы, она шипела и шипела, затем резко, высоко взвыла.

Она услышала звук.

Пение прекратилось и она пошла к окну.

Твердые, округлые груди, увенчанные бледно-розовы соскам.

Черные волосы там, где сходятся бедра.

Подходит к окну.

Его резиновые подошвы не издавали ни звука на пожарной лестнице.

У нее было лицо чертовой монашенки.

Насколько Тобиас Квинн мог припомнить, женщина, стоявшая перед ним, всегда казалась отстраненной, молчаливой, внимательной и благочестивой настолько, что у слона сморщились бы яйца.

Она беспокоила его.

Тобиас никому не позволял беспокоить себя – долго.

Перис Делайт не была крупной женщиной или маленькой женщиной. Она была худой, по крайней мере, он всегда думал о ней, как о худой – худой ребенок, худой подросток, и она так и осталась худой, когда, не послушав его совета, отправилась одна в Европу.

Ей нравилась бесформенная, лишенная четких линий одежда темных тонов. В этом, впрочем, также не было ничего нового.

Он прочистил горло.

Она поправила очки указательным пальцем.

Очевидно, это была ее мастерская и одновременно жилая комната на нижнем уровне двухэтажной квартиры на самом верху дома. Она делала ювелирные украшения или что-то в этом роде. Высокий верстак был сделан из грубого серого дерева – и при этом не лишен изящества. Деревянная мебель, очевидно уникальная и изысканной формы, стояла на выбеленном временем деревянном полу без всяких ковров. Единственными яркими пятнами были голубая ваза из дутого стекла, полная пурпурных и желтых ирисов, и черно-бело-рыжая тощая кошка, клубком свернувшаяся на подоконнике.

Музыка из скрытых динамиков наполняла просторные комнаты нежными, чистыми звуками флейты и бас-гитары. Когда музыка стихла, становился слышен шум вентиляторов с деревянными лопастями, а черноволосая женщина все еще стояла неподвижно. Молчаливая, погруженная в себя, враждебная.

Тобиас опять прочистил горло.

– Жарко, – сказал он, проводя рукой по воротнику хлопчатобумажной рубашки. – В Сиэтле не должно быть такой жары. Не в восемь вечера. И не в конце июля.

Перис в ответ опустила густые черные ресницы.

Бледный, тихий ребенок, на все смотревший как бы со стороны, – такой он помнил ее. Сегодня вечером она снова наблюдала – только теперь из самой глубины. О Боже, из глубины того, что происходило с ним сейчас. Именно так. Только она еще не знала об этом… пока.

Тобиас попробовал еще раз.

– Вот и я, – сказал он.

Перис держала щипцами кусочек полированной кости. Ловким движением она поместила его на предназначенное ему место в частично готовом серебряном украшении и отложила щипцы.

Он ей не нравился. Никогда не нравился. Похоже, он собирался уговорить ее изменить свое отношение.

– Почему ты пришел сюда? – спросила она, наклоняясь над верстаком, рассматривая какие-то мелкие предметы.

Он попробовал пошутить:

– Потому, что знал, что ты скучаешь по мне, – и натянуто улыбнулся.

Перис медленно посмотрела на него. За круглыми стеклами очков в ее темно-голубых глазах невозможно было что-либо прочитать.

– Ты шутишь, – сказала она.

То, зачем он пришел, вовсе не было шуткой.

– Почему же? – спросил он. – Мы так давно знаем друг друга.

Ее прямые черные волосы были туго стянуты на затылке резинкой. Ни одна прядка не выбивалась наружу, но Перис пригладила волосы, проверяя, все ли в порядке.