Эми Дженкинс - Медовый месяц

Но сидя там, я чувствовала, как начинаю неохотно понимать, вокруг чего, собственно, вся суета. Не было сомнений, что у меня в груди таится совершенно особое чувство и единственным словом для его описания было «любовь». Когда я подумала о Флоре, например, это чувство разбухло, и я снова заплакала.

А потом наконец я подумала об Эде и о том, что как-нибудь найду его. О том, что нельзя отпустить его, не сказав должным образом, что я люблю его. Чтобы он знал, что это действительно так. Что это настоящая любовь. Я скажу ему, что Алекс, вероятно, моя вторая половина, но я не могу жить с Алексом. И не хочу. Это слишком больно – быть настолько похожими.

А потом, подумала я, когда я приведу в порядок всю эту дурацкую путаницу, – тогда, возможно, я приму монашество. Буду вести чистую и простую жизнь. Она влекла меня к себе.

Слезы по-прежнему катились из моих глаз, но нежно и влажно. Я перестала их утирать. Мне казалось, будто я плыву. Уходить никуда не хотелось. Взглянув на звезды, я словно бы увидела вращение Земли и ощутила, как она несет меня. Я обхватила себя руками и подумала: «Все хорошо. Все хорошо. Я здесь, и все хорошо».

Наверное, я заснула. Когда я снова очнулась, было тепло, и мрамор подо мной отражал бледный-бледный, хрупкий розовый свет. Я не шелохнулась. Я так уютно свернулась калачиком, что даже не верилось.

И тут я почувствовала, что рядом со мной кто-то есть. Кто-то присел на корточки. Не открывая глаз, я села. Кто-то обнял меня, и я проговорила:

– Как хорошо, что ты здесь.

Так прошла целая вечность. Столетия и столетия, а потом я разжала его руки и вложила ему в ладонь мой измятый, скрученный платок.

– Это тебе, – сказала я. – Подарок.

– Что это? – спросил Эд.

– Мои слезы.

Когда мы говорили в машине, все вокруг было очень по-утреннему, как на рассвете после бури. Я ощущала себя как в финале снятого итальянцами в Испании вестерна: будто бы я в разодранной юбке ковыляю домой, получив суровый урок, чтобы понять, что женщина – это женщина, а мужчина – это мужчина и мужчину типа Чарльза Бронсона за пояс не заткнешь.

У дороги был небольшой бар, он только открылся.

– Давай возьмем вареных яиц, – сказала я. – И бобов. – Я вдруг проголодалась.

Мы сидели за расшатанным виниловым столиком, ожидая еду, и пили кофе – такой густой и черный, что было трудно не глотать гущу. Эд сказал, что Алекс, увидев, что меня нет, позвонил ему в гостиницу в Чичен-Ицу, догадавшись, что я, вероятно, направилась туда. Не найдя меня, Эд сообразил, какой я выбрала маршрут и что могло случиться, когда я добралась до Тицакалькупуля. И отправился туда.

– Ты собирался отвезти меня туда, да? – спросила я. – Когда планировал свадебное путешествие.

Эд улыбнулся.

– Я не собиралась туда ехать, – сказала я. – Я искала тебя. Отправилась на поиски тебя.

Эд продолжал улыбаться. Как на Рождество.

– Где Черил? – спросила я.

– В Канкуне. Ждет рейса домой.

– У меня есть хоть какой-то шанс, – спросила я, – что ты сможешь понять все это?

Он только посмотрел на меня.

– Как будто я еду в машине, – проговорила я, проведя пальцем по столу, – и мне нужно сделать объезд – но дорога снова выводит меня к тебе.

– А что было объездом? – спросил Эд. – Тицакалькупуль?

– Объездом был Алекс.

Он на какое-то время задумался и наконец сказал:

– И это точка, где я свершил свою месть?

Когда я прибыла к Маку прямо из аэропорта Кеннеди, пирушка в честь приезда была уже в самом разгаре. Мак, Дел, Флора, Пол – все были в сборе.

– Похоже, журавль оказался синицей, – шепнул мне на ухо Пол, обняв меня.

– Какой журавль? – не поняла я.

– Юная Любовь, – сказал он.

– А, – сказала я, – да.

Подошла Делла с шампанским. Она потрясла бутылку и обрызгала всех пеной с криком:

– Она вернулась!

– Спокойнее, – попыталась я ее урезонить. Рядом села Флора и обняла меня.

– Нам нужно поговорить, – сказала она своим самым распутным голосом. Брови работали с повышенной нагрузкой.

– Нужно, – согласилась я.

Мак приветственно махнул мне рукой с сигаретой, а потом вывел на обозрение высокую обесцвеченную блондинку и объявил:

– Это Чикита – моя нынешняя жена.

Я взглянула на Дел. Она мне подмигнула. Это было что-то новенькое – в самом деле. Раньше она никогда не подмигивала. Возможно, подхватила в Нью-Йорке. А может, она менялась. Пожалуй, все мы менялись.

– Привет, красотка, – сказала Чикита. – Я слышала о тебе.