Генри Саттон - Бесстыдница

Каждый день Каррера подолгу задерживался в монтажной. Мерри бродила по Парижу, много читала и всласть выспалась. Она заметила, что спит больше обычного, но, несмотря на это, быстро устает. Как-то вечером она пожаловалась на свое самочувствие Раулю, и он предложил показать ее своему врачу. Мерри не любила ходить по врачам, но Рауль настоял на своем и сам на следующее утро отвез ее к доктору Дрейфусу.

— Рауль, — окликнула она его вечером, когда они кончили ужинать.

Каррера оторвался от кипы фотографий и вопросительно посмотрел на нее.

— Анализ дал положительный результат, — сказала она.

— Какой анализ? — встрепенулся Рауль. — Я беременна.

Он отложил фотографии в сторону и развернулся на стуле лицом к Мерри.

— Ничего страшного, — сказал он. Потом встал, подошел к ней и положил руку на плечо. — Справимся. Все очень просто. У меня есть приятель в Швейцарии…

— Ты хочешь, чтобы я это сделала?

— Я хочу, чтобы ты сделала то, что считаешь нужным. Я всегда хочу, чтобы ты поступала так, как считаешь нужным.

— А что бы ты ответил, если бы я сказала, что хочу оставить ребенка?

— Но… но почему? — спросил он.

— Не знаю. Может быть, потому, что я хочу иметь ребенка? Моего ребенка?

— Нашего ребенка, — поправил Каррера.

Мерри рассмеялась. Горько, невесело. Как узнать, кто из ее партнеров на самом деле является отцом ребенка?

— А вообще-то, — произнес Каррера, меряя шагами комнату, — мысль неплохая. Даже заманчивая. Я не раз пытался представить, как воспитаю свою дочь…

— Дочь? Почему ты считаешь, что у меня родится девочка?

— Сын мне неинтересен, — холодно произнес Каррера. — Дочь — другое дело. Нет, право, — продолжил он, заметно оживившись, — это мне нравится.

Еще поразмыслив немного, он произнес:

— Да, я согласен. Давай заведем ребенка. Он подошел к Мерри и поцеловал ее в лоб.

— Но только девочку…

Чем больше он говорил, тем большее отвращение испытывала Мерри. К горлу подступила тошнота. То, что случилось с ней самой, она выдержит. Стерпит и переживет. Но ее ребенок! Не станет ли ее дочь новым объектом увлечения Карреры?

Она оставалась у Рауля еще десять дней. Картину смонтировали, состоялся просмотр, и Мерри разделила с Раулем восторг — фильм и впрямь получился превосходный. В течение последних десяти дней они почти не разговаривали. Все эти дни Каррера был особенно заботлив, словно начал играть роль преданного отца. Мерри даже начало казаться, что она сама интересует его только как мать будущего существа.

На следующее утро после просмотра она позвонила в «Америкэн экспресс» и заказала билеты на самолет Париж — Нью-Йорк, а из Нью-Йорка — на Чикаго, а потом — до Батта, штат Монтана.

Сэму Джаггерсу она звонить не стала. И никому другому тоже. Ее окрыляло то, что решение она приняла самостоятельно, ни с кем не посоветовавшись. В последний раз она испытала подобное чувство гордости в девятилетнем возрасте, когда сбежала от Новотны и сама добиралась до Нью-Йорка, разыскивая отца.

Вечер накануне отлета ничем не отличался от остальных. Они с Раулем поужинали в маленьком ресторанчике, после чего вернулись домой. Мерри сказалась уставшей и почти сразу удалилась в спальню. На следующее утро проснулась поздно. Рауль больше не будил ее по утрам из бережного отношения к неродившейся дочери. Когда Мерри встала, его уже не было дома.

Мерри зашла в его спальню. Впервые с тех пор, как столь неудачно пыталась его соблазнить. Сев за письменный стол, решила написать ему прощальную записку. Продумала несколько минут и остановилась на варианте: «Извини. Я уезжаю. Мерри».

Она выдвинула ящик стола, чтобы найти какой-нибудь конверт, — не оставлять же записку на виду у прислуги. Взгляд ее упал на толстенный альбом в кожаном переплете. Мерри хотела открыть его, но альбом оказался заперт на замочек с наборным шифром. Она попыталась открыть его, но, поднеся замочек к уху и прислушиваясь к щелчкам, не смогла сделать то, что с такой необыкновенной легкостью получалось у киногероев. Тогда она взяла со стола нож для разрезания бумаги и, с силой надавив на дужку изящного замочка, сломала его и альбом раскрылся.

Фотографии, которыми были заполнены первые несколько страниц альбома, ничего для нее не значили. Как она и ожидала, на них были запечатлены голые парочки в разных позициях. Женщина, правда, была одна и та же. Мужчины менялись. Однако, начиная со второй трети альбома, пошли фотографии, на которых была снята Клотильда, первая жена Карреры. Перелистав несколько страниц, Мерри наткнулась на фотоснимки Моник. Потом последовала вереница женщин, которых Мерри не знала. Каждая в нескольких позах. И… Мерри остановилась, потом вернулась на пару страниц назад, присмотрелась внимательнее и, запрокинув голову назад, расхохоталась. Да, это Нони, ее мачеха. Но до чего же она нелепо выглядит! Рауль, должно быть, и сохранил этот снимок исключительно из-за его нелепости. Не может же женщина всерьез заниматься любовью одновременно с тремя мужчинами! На глупенькой мордашке Нони застыло идиотски-похотливое выражение. Впрочем, подумала Мерри, это ее обычное выражение. Поразительно потешный снимок!