Мари Фишер - Нежное насилие

– Данни, – неуверенно произнесла Катрин.

Даниэла подняла глаза от тарелки, сразу же почувствовав неладное. Мама называла ее этим коротким именем только в тех случаях, когда собиралась просить о чем-то необычном.

– Данни, – снова начала Катрин, – хочешь сегодня пойти с бабушкой в театр?

– А почему ты об этом спрашиваешь?

Катрин нервно перебирала вилкой овощи в своей тарелке.

– Я задала тебе совсем простой вопрос. Не можешь ли ты – я прошу тебя об этом – так же просто на него ответить?

– Сначала я хочу знать, что за этим кроется.

– Если ты сейчас возьмешь на себя мою долю обязанностей по уборке, то сможешь сегодня вечером пойти с бабушкой в Городской зал.

– Ах, вот как! Ты снова отправляешься крутить шуры-муры!

– Даниэла! – вскрикнула возмущенная Катрин.

– Какая невоспитанность! – негодовала Хельга Гросманн.

– А если это правда?! У тебя ведь что-то намечается, мамуля, разве не так?

– Надеюсь, что это не такой уж большой грех, если я раз в месяц съезжу в Дюссельдорф?

– Ты была там на прошлой неделе.

– Да, встречалась с твоим дедом. Ты ведь не захотела поехать со мной.

– А с кем ты встречаешься на этот раз?

– С хорошим другом.

– Это с тем, который все посылает тебе пестрые открытки?

– Да.

Даниэла вскочила со стула.

– Вот с кем бы я хотела познакомиться!

Катрин задумалась. Конечно, Жан-Поль будет разочарован, если она возьмет с собой Даниэлу. Тогда придется расстаться с надеждой на ночь любви. Но может быть, Даниэла вправе познакомиться с человеком, который так много значит для ее матери?

Хельга Гросманн прервала ее раздумья, упредив возможный ответ.

– Сядь, Даниэла, – строго сказала она. – Мы еще не встали из-за стола. Кроме того, маленькой девочке негоже навязываться в общество взрослых.

Даниэла снова опустилась на стул.

– Кто это навязывается?

– Ну, хватит! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Даже и не думай о том, чтобы мама взяла тебя с собой.

– Да ну, я просто пошутила.

– Ты сможешь с ним познакомиться, – заметила Катрин, – только в другой раз.

– А ты что же, воображаешь, что мне это так важно?

– Да ты ведь сама только что сказала… – начала было Катрин, но остановилась, поняв, что единственным желанием дочери было позлить ее. – Ну почему ты такая?

– Это какая же?

– Какая угодно, только не добрая.

– Хватит болтать! – прекратила их пререкания Хельга Гросманн. – Сегодня ты можешь пойти со мной в Городской зал, Даниэла. И радуйся: увидишь «Пигмалиона».

– Не знаю такого.

– Ты еще многого не знаешь.

– Сюжет тот же, что и в мюзикле «Моя прекрасная леди», – пояснила Катрин, – только без музыки.

– Я не стану тебя заставлять, – сказала бабушка, – если не хочешь, я пойду с кем-нибудь другим. Только сделаю пару телефонных звонков.

– Не надо, я пойду с тобой, так и быть.

– Только не воображай, что оказываешь мне милость!

Даниэла вдруг засветилась очаровательнейшей улыбкой, словно ее смуглое личико попало под лучи какого-то внутреннего солнца.

– Воображать? Да мне ничего подобного и не снилось, бабуленька. Я очень рада.

Катрин и Хельга, сидя за столом, переглянулись. В их глазах было уже меньше напряжения. Именно такая улыбка Даниэлы каждый раз обезоруживала их, какие бы фокусы девочка ни выкидывала, какую бы невоспитанность ни проявляла.

– Ну тогда, кажется, инцидент исчерпан ко всеобщему удовольствию, – заметила Катрин. – Можно мне встать из-за стола?

Хельга Гросманн тоже поднялась и собрала тарелки.

– Думаю, теперь каждый займется своим делом. Тебе нужно время на сборы. В лавке я справлюсь и без тебя: после обеда большого наплыва покупателей не будет.

Катрин поняла, чего хочет от нее Хельга.

– Спасибо, мама, – сказала она. – И не беспокойся за меня.

И действительно, Катрин не потребовалось особенно много времени, чтобы позаботиться о своей внешности. Ее изящные руки с аккуратно подпиленными, покрытыми розовым лаком ногтями были и так в полном порядке. Ей приходилось всегда следить за ними, ведь они постоянно попадали в поле зрения покупательниц, да и мужчин, иногда заходивших в лавку. Так же ухожены были и ее узкие ступни, а кожа под мышками и на ногах была чисто выбрита. Время требовалось только на то, чтобы подставить под душ голову с густыми длинными волосами и высушить их феном.

Причесываясь, Катрин обнаружила у себя один серебряно-белый волосок. Он был не первый, и все же ее будто кто-то кольнул: неужели и она поседеет так же рано, как мать? Катрин и не помнила ее с темными волосами.