Мари Фишер: Судьба Лилиан Хорн

В пятницу, во второй половине дня – в самом начале пятого – дверь в лабораторию Института судебной медицины чуть-чуть приоткрылась.

– Господин Штурм, – секретарша профессора Фабера заглянула в дверь, – зайдите, пожалуйста, к нам!

Судебно-медицинский эксперт Михаэль Штурм, склонившийся над микроскопом, поднял голову и уставился на секретаршу с отрешенным видом, с явной неохотой возвращаясь к действительности.

– Профессор Фабер хочет поговорить с вами, – добавила секретарша и тут же исчезла.

– Да, не завидую я тебе! – Коллега Джо Кулике, загружавший пробирки в специальную моечную машину, обернулся. – Ничего хорошего это не сулит. – Свободной рукой он пригладил коротко остриженные рыжеватые волосы.

– А может и пронесет, – невозмутимо ответил Штурм.

Он подошел к раковине и оглядел себя в маленьком, косо висящем зеркале: голубые глаза, широкий лоб, густые русые волосы и холеная бородка, придававшая ему, как он считал, солидный вид.

Он отметил, что его халат уже не первой свежести, и снял его – профессор Фабер был большой педант, – тщательно вымыл руки и надел свой легкий, на жаркую погоду, бежевый пиджак.

Джо Кулике наблюдал за ним, и его зеленые глаза весело поблескивали.

– Хочешь произвести впечатление, а?

Штурм привык к мелким язвительным колкостям своего младшего коллеги.

– Заткнись, лисенок, – сказал он и легонько ткнул Джо, проходя мимо, в бок, – не трогай ничего на моем рабочем месте. Я вернусь и закончу.

Михаэль Штурм вышел из лаборатории, проследовал длинным коридором и, коротко постучав, вошел в кабинет профессора Фабера.

Директор Института судебной медицины сидел за рабочим столом – худощавый седовласый господин с узким лицом и холодными серыми глазами. При появлении своего первого заместителя он снял тяжелые роговые очки.

– А-а, это вы, дорогой коллега, – сказал профессор со свойственной ему подчеркнутой вежливостью, позволявшей держать дистанцию и добиваться всеобщего уважения, – благодарю, что вы сразу пришли… Пожалуйста, садитесь! – Он указал на кресло по другую сторону стола.

Штурм молча сел, выжидая. При этом его не оставляло мучительное ощущение, обычно возникавшее в присутствии шефа, что по сравнению с этим элегантным, уверенным в себе человеком он всего лишь неотесанный чурбан.

Профессор Фабер сразу перешел к делу.

– Некоторое время тому назад вы предложили свою кандидатуру на должность директора Института судебной медицины в Киле, дорогой коллега…

Он вальяжно откинулся в кресле.

– С вашего согласия, господин профессор, – поспешил уточнить Штурм.

– Да-да, конечно! Я не тот человек, чтобы мешать карьере молодых сотрудников. – Лицо профессора Фабера сохраняло полную непроницаемость. – С тем большим сожалением я вынужден сообщить вам сегодня, что на сей раз, вам не повезло… В Киле все решилось в пользу другого претендента.

Штурм почувствовал, как его бросило в жар. Он так рассчитывал на этот вызов, так надеялся – и вот на тебе!

– Пока мне известно это от третьих лиц, – сказал профессор Фабер, поигрывая очками. – Но я подумал, что должен сразу поставить вас в известность, чтобы вы не пребывали в неопределенности.

– Спасибо, профессор, – с трудом выдавил из себя Михаэль Штурм.

– Не принимайте это так близко к сердцу! – Узкие губы профессора вытянулись в улыбке. – Что такое Киль!

– Я вообще-то собирался жениться, профессор.

– Ваше жалованье не такое уж маленькое…

– У меня еще старая мать…

– Ну конечно, я понимаю. Фройляйн невесте не терпится. Но позвольте мужчине с опытом сказать вам кое-что… Сколько вам лет?

– Двадцать восемь.

– Ну, вот видите. Такое уже бывало, чтобы кто-то женился слишком рано, но еще никто не женился слишком поздно. Я, во всяком случае, очень рад, что вы не потеряны для нашего Института.

Штурм решил, что аудиенция окончена и встал. Профессор Фабер жестом остановил его.

– Минутку, дорогой коллега. Вы знаете, сегодня я лечу в Берлин. На конгресс. Пусть моя секретарша даст вам адреса и номера телефонов, по которым со мной можно будет связаться. В случае необходимости я немедленно вернусь. Надеюсь, что на этот уик-энд мы будем избавлены от очередного убийства. А во всем остальном я полностью полагаюсь на вас, дорогой коллега.

Когда Штурм вернулся в лабораторию, все уже ушли. Только Кулике сидел на подоконнике и курил сигарету.