Маргерит Дюрас - Моряк из Гибралтара

Обедали мы вместе. К нам за столик подсел Эпаминондас. И с этого дня ежедневно ел вместе с нами. Ни разу ничуть нас не стеснив. В то утро он прямо-таки светился от радости. Погода стояла прекрасная, он уже совсем забыл про Маюнгу, про свои угрызения совести и даже, по-моему, про цель нашего путешествия в Дагомею.

— Так, значит, плывем, — бросил он, крепко хлопая меня по плечу.

— Плывем, плывем, успокойся.

— Вот видишь, — как-то вдруг развеселилась она, — можешь радоваться, твой номер удался.

На лице Эпаминондаса отразилось искреннее негодование.

— Если уж кто-то и сыграл с тобой какой-то номер, то, во всяком случае, не я.

Смеясь, она согласилась.

— И потом, туда или куда-нибудь еще, — заметил Эпаминондас, — если разобраться, какая разница?

— Все-таки нельзя терять надежды, — вмешался я, — иначе уж вообще…

— Самое забавное, — предположила она, — если он уже давным-давно трудится молочником где-нибудь в Дижоне, а я, как последняя шлюха, все шляюсь и шляюсь по морям и океанам в поисках этого великого мужчины.

— По морям или где-нибудь еще… — прыснул Эпаминондас.

Все рассмеялись, даже матросы, что сидели за другими столиками. Никто не выглядел шокированным.

— Может, в Дижоне, а может, нигде… — заметил я.

Эпаминондас не понял, и, как и всякий раз, когда он оказывался в таком положении, на лице его отразилось нечто вроде смертельного испуга.

— Это он просто так, к слову, — пояснила она ему.

— И ты позволяешь такие шутки теперь?

— Шутка как шутка, — возразила Анна, — что уж, и пошутить нельзя, что ли?

— Нет, — вдруг как-то сразу погрустнел Эпаминондас, — похоже, я все-таки слезу в Танжере.

— Да я просто пошутила, — заверила она. — Что-то ты стал уж очень обидчивый.

— Ладно, посмотрим, как ты будешь выглядеть, — ответил Эпаминондас, — если он и вправду окажется у эве.

— И не только она, — добавил я.

Перспектива такой встречи вызвала у меня неудержимый приступ смеха.

— Может, объяснишь, что это тебя так разбирает? — поинтересовался Эпаминондас, который обижался по всякому пустяку и, должно быть, подумал, что я сомневаюсь в успешном исходе экспедиции.

— Просто я подумал, — пояснил я, — как все мы мигом окажемся на берегу.

Они тоже рассмеялись.

— Да, — прыснул Эпаминондас, — это уж точно, быстрее не придумаешь.

— Присоединимся к Нельсону и его шарикам-роликам.

— А как же я? — спросила она.

— Ну, ты даешь, — ответил я.

— Нет, раньше ты была совсем другая, — заметил Эпаминондас, — ты изменилась, и совсем не в лучшую сторону. — И чуть не задохнулся от смеха. — Все, хватит слоняться по свету! — ликующе воскликнул он. — По домам, как все нормальные люди. А вот я лично, — добавил он, — останусь в Котону и буду охотиться на куду.

И обернулся ко мне с таким видом, будто вдруг вспомнил о чем-то, она тоже. Вид у него был немного смущенный. Правда, я-то смотрел только на нее.

— Ну а ты? — как-то застенчиво спросил Эпаминондас. — А ты чем…

— Откуда мне знать? — ответил я.

Никто больше не добавил ни единого слова. Она невозмутимо глядела на меня. Оба ждали, что я скажу. Но я промолчал.

— Вот я, к примеру, — почти шепотом снова заговорил Эпаминондас, — останусь в Котону и поохочусь на куду. Попробую ловить их живьем, а потом продавать в зоопарки.

— В Котону, — с трудом проговорил я, — нет никаких куду.

— Ну и что, — возразил он, — зато в Замбези их навалом, видимо-невидимо, целые стада.

— А если не удастся поймать их живьем, — поинтересовалась она, — что с ними тогда делать?

— Уж вам ли этого не знать, — заметил я.

— Интересно, откуда бы ей это знать? — удивился несколько сбитый с толку Эпаминондас.

— А ты не пытайся понять все буквально, — сказала она. — Это все потому, что я охочусь на матроса с Гибралтара. Так сказать, намек. — И, как ни в чем не бывало, мило продолжила: — Ну, так что же с ними тогда делать? Они хоть съедобные?

— Конечно, — подтвердил Эпаминондас, — еще какие съедобные. Потом, рога, кожа, даже не знаю, что еще, надо совсем ничего не смыслить в охоте, чтобы задавать такие дурацкие вопросы.

— Куду, — пояснил я, — очень редкое животное. А охота на редких животных — это великая охота.

— И чем реже, тем лучше, — прыснул Эпаминондас, смекнув наконец, о чем идет речь.

Анна очень охотно смеялась всем шуткам Эпаминондаса. Рассмеялась она и на этот раз, но как-то сразу погрустнела.

— Мне все больше и больше нравится смеяться, — призналась она, — видно, старею.