Евгения Перова: Потому что люблю тебя

– Как? Когда? А я-то мучаюсь…

Ася действительно уже видела все – и даже то, чего не видел сам Алымов. Она давно сговорилась с сестрами, и ее несколько раз пускали на перевязку. Надев на всякий случай халат, шапочку и маску, Ася проникала в перевязочную – Сергей обычно лежал с закрытыми глазами, но мало ли. Первый раз она проплакала всю ночь, а назавтра пришла к мужу как ни в чем не бывало.

– Не мучайся. Я посмотрела во время перевязок, в самом начале. Вот это было страшно. А сейчас… Ерунда.

– Ася…

– Ты знаешь, на кого мы с тобой похожи? «Дары волхвов» – помнишь, рассказ у О`Генри? Там про подарки к Рождеству, но смысл тот же. Ты меня берег, я – тебя. Перестарались.

– Ты – мой лучший подарок. Чем заслужил только, не знаю. Ну, раз так, то можно и выписаться, правда? Буду приезжать на процедуры. А то надоело тут. И я вот что подумал – надо сфотографироваться.

– Зачем?

– Это мне нужно. Жалко, я раньше не додумался. Понимаешь, я как представлю реакцию друзей, того же Саввы… Я не вынесу. Мне еще Деда надо пережить, тетку, Ксюху! Про Ириску я и думать боюсь. А так – человек посмотрит на фото, ужаснется, а когда живьем увидит, уже не такая бурная реакция будет. Как ты думаешь?

– Пожалуй, ты прав. Хорошая идея.

Всю дорогу до дома Алымов держал Асю за руку. Первой к нему вышла Вера Павловна, которая ни разу не была в больнице. Она не показала виду, как поразил ее облик любимого мальчика, – выдержка у нее была железная.

– Что-то ты там залежался, – сказала она, целуя Сергея в здоровую щеку. – Отлыниваешь все. Ишь, устроил себе каникулы!

– И не говори! – Он вздохнул с облегчением и повеселел, видя ее реакцию. – Ну вот, видишь, вернулся – Фредди Крюгер собственной персоной!

– Ну, и ничего! С лица не воду пить! Для мужика красота – не главное. А главное у тебя в порядке.

– Ma tante, у тебя только одно на уме!

Вера открыла было рот, но тут выбежала Ириска, за которой не поспевала Ася. Девочка с разгону ухватила отца за ноги:

– Папа! Папа приехал!

Женщины замерли. Алымов медленно нагнулся и поднял дочку на руки, стараясь не поворачиваться к ней обезображенной щекой. Ириска обняла его за шею, и Сергей, с трудом сдерживая слезы, поцеловал ее несколько раз, куда пришлось.

– А что ты мне привез?

Алымов достал из кармана игрушку, предусмотрительно купленную Асей: крошечного желтого утенка с красными лапками.

– Утя!

– Нажми ему на животик – он скажет «кря-кря»!

Потискав утенка, Ириска подняла голову и наконец увидела отцовское лицо. У нее сделалась испуганная мордочка, и она оглянулась на Асю – та подошла и обняла их обоих:

– Видишь, детка, какая у папы щечка? Помнишь, я тебе говорила?

– Папа упал…

Ириска не выговаривала некоторые звуки, поэтому прозвучало это как «папа упай».

– Папа упал и поранил щечку, теперь там шрамики. Ты ведь любишь папу, правда? Надо его пожалеть!

– Люблю…

Губки у девочки задрожали, и она опять обняла отца, прошептав:

– Больно… Папе больно…

– Нет, что ты, маленькая, – заторопился Алымов. – Мне уже совсем не больно. Это некрасиво, но не больно. Ты моя ласточка, моя любимая девочка, моя принцесса…

И он ушел с Ириской на руках в детскую.

– Ой, господи, – сказала, всхлипнув, Вера Павловна. – Бедный мальчик. Как бы Деда инфаркт не хватил, когда увидит…

В первый вечер пребывания Алымова дома Ася легла с Ириской в детской, потому что девочка капризничала. Она баюкала дочку и с нежностью ее разглядывала – папина дочка, один в один! Только волосики совсем черные, как у бабушки Илларии. Ну вот, спит наконец. Вдруг Ася вспомнила, что не рассказала мужу две новости – надо, пожалуй, пойти, развеселить. Держался он неплохо, но она-то видела, как тяжело Сергею это давалось. Ася подошла к двери спальни, но вдруг остановилась и прислушалась, схватившись за сердце – он плакал. И так горько! Ася не знала, что делать: Алымов всегда старался скрыть малейшие проявления своей слабости, но сейчас… Внезапно ей пришла в голову мысль – а ведь Сергей не зря так легко отослал ее спать в детскую! Господи, он же думает, что противен ей, не иначе! И Ася решительно вошла. Он тут же затих. Ася села на край постели и положила руку ему на голову.

– Ася, уйди. Пожалуйста! Мне надо побыть одному, как ты не понимаешь.

– Ты слишком долго был один. Подвинься.

Она влезла к нему и обняла, хотя он отпихивался изо всех сил.

– Дорогой мой, – зашептала Ася, целуя его изуродованную щеку. – Любимый, единственный. Ну, что ты выдумал? Решил, что я тебя больше не захочу?