Татьяна Туринская - Когда меня ты позовешь

Наташка стояла в дверях и дурноватым голосом, пытаясь спародировать несравненную Татьяну Доронину, с придыханием декламировала:

— Театр! Вы любите театр? Любите ли вы его так, как люблю его я?

Кристина резко схватила ее за руку и с силой дернула, затаскивая в квартиру. Захлопнула за гостьей дверь и недовольно спросила:

— Ты в своем уме?! Устроила спектакль для соседей! Мало мне проблем без тебя!

Наташка отмахнулась:

— Ой, да какие там проблемы?! Кто про них теперь помнит-то? Столько лет прошло.

— Я помню, — серьезно ответила Кристина. — И лично для меня этого достаточно.

Прошла в свою комнату, словно приглашая гостью следовать за нею, и плотно прикрыла дверь.

— Ой, ну ладно, ладно, подумаешь, — примирительным тоном заявила Наташка и вернулась к первоначальной теме: — Театр. Вы любите театр? Любите ли вы его так, как люблю его я?

— Нет! — слишком резко ответила хозяйка. — И ты сама это прекрасно знаешь.

Наташка сникла:

— И что, ты даже не пойдешь на спектакль? Но ведь это же московский театр приезжает, московский! И, между прочим…

Кристина прервала ее довольно безапелляционным тоном:

— Во-первых, не московский театр, а всего лишь антреприза. А это совсем не то же самое, что, например, гастроли какого-то определенного театра. Это, чтоб тебе было известно, просто несколько актеров сбиваются в бригаду для чеса по городам и весям страны сугубо для того, чтобы немножко подхалтурить. А настоящий театр, да еще и в полном составе, к нам никогда не приедет, не жди и не надейся. Для того чтобы их гастроли здесь окупились, билеты должны будут стоить столько, сколько ты в месяц с трудом заработаешь.

Непонятно чем возмущенная Кристина на мгновение замолчала, потом выдала совсем уж негостеприимное:

— И вообще! Я не понимаю, по какому такому особому случаю твоя радость! И с каких это пор ты стала завзятой театралкой?! Что-то я не припоминаю, когда ты в последний раз была в театре. Разве что в десятом классе, когда нас, как бычков на веревочке, водили на "Трехгрошовую оперу". Культмассовый выход, понимаете ли! Ишь, театралка нашлась! А ну-ка назови мне навскидку хоть одного нашего актера. Из нашего театра. Неважно даже — актера или актрису. Можешь, например, местного режиссера назвать? Именно нашего, Владивостокского драматического театра имени Горького. Или он у нас Краевой? Тот самый, который на Светланской. Потому что другого у нас нет. А можешь объяснить, почему он у нас имени Алеши Пешкова? Почему не имени Чехова Антона Палыча? Почему не имени Островского, например? Ведь замечательные пьесы писали, одна "Бесприданница" чего стоит! Или почему, например, не имени Комиссаржевской? Что, такой уже есть? А имени Горького, можно подумать, нету! Почему не имени Мейерхольда? Да пусть бы уж лучше хоть имени Немировича, хоть Данченко — но почему Горького-то?!!

Наташка спросила примирительно:

— А чем тебе Горький-то не нравится?

— Чем-чем? — возбужденно ответила Кристина. — Всем! Потому что парк культуры и отдыха — имени Горького, вернее то, что от него осталось. Театр — снова Горького. И так наверняка практически в каждом областном центре. Вроде других писателей у нас корова языком слизала.

— Ну мы ж не в областном центре! — обиделась за любимый город Наташка.

— Ага, — парировала Кристина. — В краевом! Большая разница! Ты давай еще, как в школе, заяви, что Владивосток — столица Приморского края! А потом еще мыс Чуркин провозгласи центром вселенной!

Наташка недоуменно протянула:

— Так… Теперь ей чем-то Владивосток не угодил. Чем, интересно?

Кристина несколько растеряно перевела дыхание, потом все еще возмущенно, но уже потише объяснила:

— Тем, что Владивосток далеко…

— Но ведь это город-то нашенский! — почему-то особенно радостно закончила известную фразу Наташка. Еще бы — эта фраза была выбита на памятнике Владимиру Ильичу. Памятник стоял там с незапамятных времен, и, естественно, с протянутой в сторону океана рукой. Вот интересно, почему практически на всех памятниках Ильич запечатлен именно так, с протянутой рукой?

— Вот-вот, — улыбнулась Кристина.

Помолчали немножко. Тихонько шептали на стене часы, пытаясь не сбиться со счета: раз-два, три-четыре, тик-так, тик-так. За окном малометражной трехкомнатной квартиры на улице славного героя Краснодона Олега Кошевого сновали автомобили, взвывая на резком подъеме. Погромыхивала кастрюлями на кухне Алеся Петровна, мама Кристины, а девчонки молчали, словно обдумывая про себя сложную дилемму.