et Jk Светлая - Почти понарошку (СИ)

Утром пятого дня Лев Борисович, почесывая небритую щеку, выплыл из дома и неспешно проследовал к грядкам с рассадой, где размахивал тяпкой Герман.

- Правильно, пока не жарко, - задумчиво сказал он.

- Сезон дождей сменился сезоном палящего солнца, - отозвался племянник и разогнулся.

- Мир – штука чертовски непостоянная, - философски заключил дядя, - для созерцателя – вечный ребус.

- Угу, - не менее философски подтвердил Герман.

Несколько мгновений Лев Борисович наблюдал за движениями племянника, снова взявшегося за прополку. Потом невнятно крякнул и промолвил почти человеческим голосом:

- Вы с библиотекаршей примелькались аборигенам. Даже мне донесли.

- И что? – не отрываясь от тяпки, спросил Герман.

- Отвлекаешься?

- У меня отпуск.

- Аааа… - протянул Лев Борисович. – Третья грядка от меня – крайний левый куст. Пропустил. Будь внимательнее.

- Угу, - буркнул племянник.

Несколько минут Липкович-старший еще постоял над душой Липковича-младшего. А потом снова невнятно крякнул и направился в дом. Через пять минут на всю округу загрохотал Сержант Пеппер.

Липкович же младший понял наставление о внимательности буквально во всех отношениях.

Утром он аккуратно прополол пропущенный куст.

Днем не менее внимательно размышлял о настоящем и анализировал прошлое, когда в его жизни была только Юлька, и Герман бы долго смеялся, если бы в то время ему сказали, что однажды он будет гулять с юной ветеринаршей без опыта работы в каком-то там Козельце. И разве это похоже на «гулять»? Это вообще ни на что не похоже! Потому что и сейчас он любит Юльку, а ветеринарша – временное явление, которое должно…

Но дальше мысль перескакивала на маячившее впереди окончание отпуска и неизбежность форсирования событий.

Поэтому вечером Герман Липкович перешел к наступательным действиям собственного блицкрига. И приблизительно на третьей минуте совместной прогулки у реки – некоторое разнообразие всегда идет на пользу отношениям – он резко наклонился к Даше и коротко поцеловал ее в губы. После чего, глядя ей в глаза, сказал:

- Выходите за меня замуж.

- А? – икнула Даша, видимо, еще не отошедшая от внезапности поцелуя.

- Замуж, говорю, за меня выходите, - повторил Герман, стараясь говорить максимально доходчиво. Так он обычно разговаривал с родственниками своих пациентов.

Еще какое-то время она внимательно рассматривала его, почти не моргая. В ее глазах читались одновременно удивление, недоверие и явный отказ. Но тут где-то в стороне раздалось протяжное блеяние коз, и показались две пенсионерки, этих самых коз погоняющие, с лозами в руках. Даша, наконец, улыбнулась и вопреки тому, что все еще было в ее взгляде, радостно и звонко проговорила:

- Я согласна.

И в довершение всего, бросилась ему на шею, чего явно не ожидал уже ни он, ни невольные свидетельницы самого дурацкого в мире предложения. Герман сначала обнял ее в ответ, потом подумал, потом и сам заметил старушек с их козами, потом спросил совсем не романтично:

- Вы в ЗАГСе кого-нибудь знаете?

А она не менее неромантично ответила:

- Это Козелец. Здесь все друг друга знают хотя бы косвенно.

- Значит, завтра к вашим косвенным знакомым пойдем. Договариваться, чтобы сразу расписали.

- Как это – сразу?

- Завтра же.

Даша тихонько пискнула. И отстранилась. Старушки тоже притихли, спрятавшись за кустом шиповника, но никуда не ушли. Козы невозмутимо жевали траву.

- Это ничего, если мы никого не предупредим? – спросила новоиспеченная невеста.

- А надо?

- Я думаю, нет, - не раздумывая, сообщила она.

- Ну вот и договорились, - подвел итог переговоров Герман. – Купаться идем?

- Нет! – ее голос звучал очень серьезно. – Я домой. Мне же… собраться надо… да?

- Да? – переспросил он. – Хорошо, домой так домой.

Назад шли молча. Даша притихла, что-то обмозговывая. К любопытным взглядам «аборигенов» уже выработался иммунитет. У калитки своего двора невеста на всякий случай поинтересовалась:

- А у вас еще много отпуска осталось, или мы сразу уедем?

- Немного, поэтому уедем сразу.

Кажется, его ответ ей понравился. Потому что лицо ее сразу же просветлело. Она еще немного помялась на месте. Встала на носочки, быстро поцеловала его щеку, будто клюнула, сказала: «Тогда завтра в девять!» И умчалась к себе.

Ровно в девять утра следующего дня Герман подъехал к дому Даши и дважды просигналил. В девять ноль три калитка скрипнула, и из нее показалась голова невесты. Она оглянулась по сторонам. На улице было довольно оживленно. Тяжело вздохнула. И вышла из двора вся. Полностью. В ярко-голубом платье в розовый цветочек, закрывающем по-прежнему залепленное пластырем колено, но открывающем линию плеч в вырезе-лодочке. С распущенными по плечам пышными волосами и в белых туфлях на каблуках. Помяв в руках широкий клатч – под туфли – она подошла к машине и неловко сказала: