Джетти Вудрафф - Шлюха

Пэкстон довел меня до оргазма двумя пальцами, пока слезы катились по моему лицу, затем залез на меня и занялся со мной любовью. Я не испытывала раньше ничего подобного. Эмоции били через край. Не только у меня, но и у него. Несомненно, я была первой девушкой, с которой Пэкстон занимался любовью, пока она ревела, как сумасшедшая.

К тому времени, когда я почувствовала, что он застыл внутри меня, запас слез иссяк. Пэкстон улыбнулся и поцеловал меня в кончик носа.

— Лучше?

В ответ я поцеловала его в нос, уверяя, что все хорошо.

— Да, я в порядке.

— Ненавижу видеть, как ты плачешь.

— Не могла сдержаться. Мне так жаль его, — призналась я.

— Да, знаю… Он сказал мне сегодня, что оставил для мамы все красные драже M&M's.

— Где она может быть, Пэкс?

— Не знаю, детка. Хотел бы я знать.

На следующий день я снова отложила последний сеанс, зная, что приедут не только вещи Вандера, но и коробка с вещами Иззи от ее приемной матери. Не хотела портить и этот день.

Вандер был на седьмом небе от счастья, когда получил свои вещи. Девочки помогли ему обустроить комнату и украсить ее всеми прибамбасами, что у него были. Их было немного, но все предметы что-то для него значили. Вандер был невероятно привязан к своим вещам, зная историю каждой из них.

Моя коробка была чертовски тяжелой, словно туда набросали кучу камней, но они были не совсем для меня. Или все же для меня? Коробка была заполнена снежными шарами, двадцать одна штука, если быть точной. Сомневаюсь, видела ли когда-либо раньше столько восхищения на лице ребенка. Эти снежные шары были особенными, и он был в восторге от того, что они принадлежали ему. Я сидела на полу между ног Пэкстона с детьми вокруг, посередине перезаряжались наши камни. Вандер эмоционально рассказывал историю каждого шара, не упуская ни одной подробности. Он помнил их все до единой, как и все рассказы своей мамы. Большинство из них включали и меня. Мне было грустно от того, что я не могла ничего добавить. Меня охватило чувство вины, когда я слушала фантастическую историю о том, как мы с Иззи отправились в море на судне для ловли креветок и попали в тропический шторм. Он верил в нее, и девочки тоже поверили, слушая его с широко раскрытыми глазами, и мне тоже хотелось поверить. Если это и произошло, мои девочки никогда не слышали про этот случай от меня, потому что я им не рассказывала. Пускай невольно, но я его скрывала. Я совершенно не помнила эту историю. Но знаю, что любила ее.

Слушая своего нового любимого человечка, я листала ежегодник старшей школы Джонстауна. Моя сестра была звездой баскетбола. Четыре года подряд она состояла в команде колледжа Поинт Гард.

— А это что за шар, Вэн? — спросила Фи, указывая на шар с башнями-близнецами.

— Может, оставим эту историю на другой раз? Пора спать. Идите чистить зубы.

— Это когда моя мама играла в баскетбол. Мой папа тоже играл. И я буду играть в баскетбол, — заверил нас Вандер, когда я раскрыла альбом Иззи периода ее пребывания в Мичигане. Она буквально сразу начала играть в баскетбол. Если я не ошибаюсь, первые несколько страниц были заполнены фотографиями, когда нам было по одиннадцать. Она выглядела счастливой и довольной жизнью. Она посещала многие внешкольные занятия, и в коробке нашлась целая папка разных медалей и грамот. Иззи была умной.

Роуэн и Офелия были поражены нашим сходством. Они уже знали о ней, но, кажется, до этого момента не до конца осознавали этот факт. Детский альбом от рождения Вандера до примерно трех лет был заполнен фотокарточками счастливого семейства. Мужчина, красивая молодая девушка, которая была очень похожа на меня, и маленький мальчик, похожий на Офелию, стояли перед безбортовым грузовиком. Иззи позировала, указывая на логотип на боку грузовика — «Уход за лужайками Джонни и Клайд», выведенный фиолетовыми буквами.

— Это мой папа, — сказал Вандер, указывая на очень высокого темнокожего мужчину. Не знаю, что говорили Вандеру, но этот мужчина явно не был его папой. Однако с каждой перевернутой страницей я смягчалась. Может, этот парень не был биологическим отцом Вандера, но он его воспитывал, и моя сестра любила его.

— Где твой папа, малыш?

— Его поранил трактор, и мама не могла поднять ковш с его шеи, — объяснил он, подняв обе руки к шее.

Офелия опустила руку ему на спину и выразила свое сочувствие.

— Мне жаль, Вэн. Я могу поделиться с тобой своим папой. Неважно, какой папа тебя любит, правда, мама?