Мое Б в слове Бриллиант огромно, на глазок – каратов тридцать. Оно округленное, импозантное, пузатенькое. В бриллианте я предпочитаю грани кристалла – они всегда больше по размеру, более цветные, не такие резкие. Я написала Бриллиант с заглавной буквы, поскольку это редкость. Ведь каждая жизнь уникальна; как драгоценному камню, ей нужна особая огранка. Со вниманием и особым подходом. Создать из своей жизни бриллиант. Веселый, искрящийся гардероб.
Две согласные, рождение и смерть, открывают и закрывают слово «Бриллиант», внутри которого прогуливаются буквы. Жизнь – это когда согласные разгуливают как гласные, трудны только начало и конец. В этом слове заключена его собственная история. Оно начинается с заглавного Б, с нажимом выписанного на отбеленном полотне, а заканчивается строчным «т». Совсем мелким, потому что, когда жизнь истрачена без остатка, вмешивается смерть. Когда ты не можешь ни сказать, ни надеть ничего нового, приходит маленькое «т» и мягко провожает нас к выходу.
КОРНИ. Р в этом слове – злая буква. Ребекка одевалась у Ворта, и она была злой.
Ничего приятного не начинается с Р. Наши корни всегда сплетены. Кому бы понравилось смотреть на совокупление собственных родителей?
Мой будущий муж номер 1 вошел в комнату и сказал:
– Дарлинг, зачем ты исчиркала прекрасное подвенечное платье, которое я тебе подарил?
Я ответила:
- Потому что белое не способно говорить, а у меня было что сказать тебе.
– Здесь написано «Бриллиант». Хочешь, чтобы я тебе подарил кольцо?
– Нет.
– В таком случае мне неясно твое послание.
Тогда я повернулась к нему спиной, и муж номер 1 смог прочитать то, что было написано ниже талии смывающимся черным фломастером:
ТЕМ ХУЖЕ, ТАКОВА ЖИЗНЬ.
Самое скверное то, что такому платью должна сопутствовать любовь, без любви оно утрачивает смысл.
В такой день следовало бы надевать нечто, содержащее хоть крупицу истины, но именно с истинными вещами – наготой, молчанием – у меня сложные отношения. Если я люблю ткани и слова, то потому, что и те и другие окутывают истину. Истина – не слишком воспитанная особа, она резка и ограниченна.
Я задаю себе вопрос: что, если я не способна выразить себя иначе, я прячусь за красивым бельем, вместо того чтобы обнажаться, демонстрируя себя? Но ведь необходимо, чтобы тот, кому я это демонстрирую, был в состоянии понять язык шмоток.
Подвенечное платье всегда белое – поскольку оно кодифицировано, социализировано, репертуаризировано, банализировано, вульгаризировано – как поваренные книги; подвенечные платья можно купить в супермаркете, как картошку, – это ничто, меньше, чем ничто. Белое платье – это униформа любви. Белое платье предназначено для бракосочетания в первый и последний раз с Боженькой или с мужчиной,– но я не верю ни в того, ни в другого.
В один прекрасный день кто-нибудь должен был бы провозгласить, что белый – цвет голубиной чистоты и свежевыпавшего снега – является цветом любви.
Я обнажена, мне пришлось надеть платье, которого я не выбирала, которое не говорит ни о чем личном, я обнажена перед лицом моего мужа, смолкнувшего, чтобы получше разглядеть меня, потому что для него любовь – это жесты, доказательства, а не слова.
Любовь это нагота тела в молчании или крике. Такая любовь нагоняет на меня страх, я не желаю, чтобы мужчина любил меня иначе, чем втайне, я не хочу, чтобы он любил меня в боли, в моем истинном «я», потому что именно это мне хотелось бы забыть.
Меж тем на вопрос: «Вы выйдете за меня замуж?» – я ответила «да». Мне следовало бы презирать себя: мужчина, который женился на мне, выглядел как друг, а не как любовник. Теперь-то я отлично различаю эти разновидности. Друг пригож, приветлив, как тот тип из автомата. Улыбка бывшего любовника окрашена мужской признательностью, счастливыми воспоминаниями, которые не выцветают с годами. Бывший любовник движется ко мне, раскрыв объятия, а на его лице играет улыбка. У моего мужа номер 1 с первого дня нашего знакомства на лице застыло выражение человека, которого я могла бы полюбить – когда-то, но это время давно прошло.
Я влезла в громоздкое подвенечное платье в надежде обрести нечто – быть может, любовь, готовую к употреблению? Я хотела бы наткнуться там, под нижними юбками, на секрет влюбленных пар, дружных семей, на магическую формулу, сливающую воедино образцовую супругу, внимательную мать семейства, утонченную любовницу – словом, на квинтэссенцию женщины. Символ белизны и непорочности был на редкость мощным! И в результате – ничего. Никогда еще такой внушительный объем, столь громадная поверхность почвы не приносили мне такой скудный урожай.
Читать дальше