Ирина Молчанова - Дневник юной леди

– Тебя ведь Таня зовут, да?

Я открыла глаза. Рядом со мной уселась Нина-челюсть, а сумку мою бесцеремонно скинула на пол.

О чем она спросила?

– Как думаешь, мы попадем в один отряд? – продолжила разговор Челюсть.

Я пожала плечами.

Ну что она привязалась? Я там тону, моя нога, мой парень...

– Мы с Юлькой заболели, вот поэтому едем позже, там уже наверняка самые лучшие кровати разобрали!

Кровати? Это ради обсуждения железяк скрипучих с матрацами она меня отвлекла?!

У меня зла не хватает, а Челюсть продолжает болтать:

– Я в этот лагерь уже третий год езжу, а Юлька первый раз. Ты ведь тоже первый раз, Ромка говорил, что первый... тебе понравится, там здорово. В следующем году я уже не поеду, поступать в институт нужно, ты-то счастливица, еще два лета можешь отдыхать.

Я молча смотрю на нее, ничего другого, кажется, от меня не требуется, она прекрасно развлекает себя сама.

– Ты вообще ездила когда-нибудь в лагерь? – спросила Челюсть и тут же прибавила: – Ромка сказал, что вы вообще в первый раз. Прикольный у тебя брат! Юлька ему, кажись, понравилась, так что я теперь одна, они-то будут все время вместе. – Нина широко улыбнулась, челюсть ее выдвинулась мне навстречу, как ящик письменного стола. – Ну и ладно, а мы с тобой...

На этой фразе я начинаю молиться, лишь бы не попасть с этой полоумной в один отряд, а она продолжает болтать.

Да, мне хочется дружить, но так, чтобы это не мешало мне мечтать, а такие болтливые слушают только себя! Для них собеседник вроде мебели, лишь бы окружающие не думали, что они разговаривают сами с собой.

– А ты не очень разговорчивая, – засмеялась Нина, – Ромка предупреждал.

Меня уже начинает бесить, что она постоянно ссылается на Ромку. Сразу видно, нет у нее своего мнения, она только и может говорить о том, кто, что и когда сказал. Этакий передатчик. Неужели не понимает, как важно в наш страшный век иметь свое мнение? Таких тот же Ромка пустышками называет! Парни говорят, что им нравятся глупенькие малышки, только на самом деле это все вранье. Им просто хочется быть умнее своей девчонки – но не в сто раз, а на немножко.

К счастью, водитель объявил наш лагерь, Нина замолкла, мы начали пробираться к выходу. Брат галантно подал девчонкам руку, а я так, спрыгнула со своей сумищей, как мешок картошки с полки свалился.

Это мне он должен помогать, а не им! Кто я ему, а кто они... тьфу, раз увиделись и забыли, нам же еще по-хорошему года два жить вместе.

Только я посмотрела по сторонам, как негодование улетучилось.

Вот это красота! Повсюду сосны, от воздуха голова кружится, ощущение, что его вдруг стало слишком много, как будто всю эту невероятную свежесть в меня силой затолкали. Точно воды слишком много хлебнула, и горлу пришлось по этому случаю растянуться, а потом до боли сжаться.

– Насмотришься еще, пойдемте, может, на полдник успеем, – поторопила Нина. Юля послушно закивала, она, видно, более бессловесная, чем ее подружка. Бедные, им бы только пожрать да койки получить, красоту подобные Полосатики не замечают. Сама поесть обожаю, но когда вокруг такое великолепие, никакой еды мне не нужно! Лес звенит. Скрип сосен, кукушкино «ку-ку» перекликается со свистом мелких пичуг, стуком дятла, они точно слаженный оркестр. Брат с девчонками идет к воротам, мне приходится идти за ними. Территория лагеря громадная, корпуса белокаменные, четырехэтажные, вокруг зеленые кустики, дорожки из белых плит. Они кое-где потрескались от времени, но все равно очень красиво. И почему я никогда раньше не ездила в лагерь? Иногда – как сейчас – у меня возникает ощущение, будто я потеряла нечто очень важное, и на душе становится так тревожно, тоскливо. А еще страшно. Ведь каждую секунду что-то теряется! Возможно, пока я тут, что-то важное утекает сквозь пальцы. Я жадная до жизни, мне хочется всего и в изобилии, чтобы как можно реже чувствовать внутри этот неприятный осадок утраты. Но всего не успеть! А уж такой черепахе и подавно, нужно выбирать, выбирать так, чтобы никогда-никогда не пожалеть. Дети не очень-то могут выбирать, за них чаще решают, поэтому мне срочно нужно повзрослеть. Вот было бы классно: раз – и восемнадцать! Восемнадцать – это и есть жизнь.

– Смотрите! – вдруг завопила Нина. – Смотрите, это же Ленка! Наша прошлогодняя вожатая!

От ближайшего корпуса отделилась высокая худощавая девушка в голубой футболке и спортивных штанах, а за ней потянулись парами мальчишки и девчонки.

– Они идут на полдник! – со знанием дела заявила Нина. – Бежим!